Хотя путь, ведший на вершину Алербо, и был узким, вырубленным в отчаянно отвесной стене, но построившие его инженеры Нанва — ещё старого, до развала — заслуживали любых почестей и похвал, какими в силах была одарить их человеческая память и благодарность. Тракт взбирался по откосам, насчитывал восемнадцать поворотов, а общей длины — без малого семь километров. Купеческий фургон, запряжённый четвёркой крепких лошадей, всходил на вершину за полный день. Но даже в этом случае добирался до Олсмоса куда быстрее, чем если бы ему пришлось ехать полсотни километров на север — ради объезда.
Вот только нынче купеческий фургон взбирался бы на Алербо дня три. А то и дольше.
— Словно стадо баранов, — стоящий рядом Маутнер сплюнул на землю, и было непонятно — то ли он был раздражён открывшимся видом, то ли попросту желал очистить рот от скопившейся желчи.
Я вздохнул и посмотрел на свою руку. Время не прошло даром, я почти закончил приводить кисть в порядок. Теперь она выглядела словно по ней проехала телега, а потом какое-то время драл сизианский пёс. То есть, гораздо лучше, чем ещё несколько дней назад. Тогда на месте кисти находилась самая обычная пустота. И как по мне, то, что я видел сейчас, выглядело куда приятнее.
— Вздыхаешь, словно не рад открывшейся картине, — произнёс капитан.
— С тобой сложно спорить, — помассировал я переносицу. — Что думаешь об этом? — и кивнул на долину.
С нашей высоты её дно казалось волнующимся морем. Люди, животные, повозки — всё перемешано и спутано в огромный гобелен. В горловину долины вливались всё новые группы беженцев, составляющих бесконечную растянутую колонну. Вся дорога и окрестности были забиты людьми, телегами, перегоняемыми стадами. Очерёдность, безусловно, имелась, но ключевой роли не играло. Логвуд, как и все мы, желал, чтобы успели подняться все.
Впрочем, беженцы чуть было не взбунтовались, когда узнали, что армия собирается подняться в Дахабские горы первой. Комендант, однако, выказал верный расчёт — поставил на контроль беженцев людей пустынного клана Ворóн и ветеранов Фирнадана. Последние теперь и вправду являли собой жуткое зрелище — шрамированные лица, чёрные татуировки выживших, злобный взгляд.
Эти воины чуть не перегнули палку, бросая кровожадные насмешки в лица тем самым людям, которых поклялись защищать. Наконец относительный порядок был восстановлен, вопреки усилиям обезумевшего от страха Совета Знати и неисчерпаемой способности аристократов составлять ноты протеста да письменные жалобы.
Где-то там, среди них, находилась Силана и мой сын, Джаргас. Надеюсь, у неё хватит сил и мужества пережить и подъём, и ближайшие дни. Всё-таки слуг теперь у аристократии не было, собственной охраны — по минимуму. Тащить же архонта наверх, впереди остальных… не лучшая идея. Выделять кого-то — это демонстрировать свою слабую точку. Кто угодно может пожелать на неё надавить.
Мотнув головой, отогнал несвоевременные мысли.
Даже стоя здесь, на высоте, я слышал людской гул. Голоса людей и крики животных сплетались в грозную, мрачную какофонию. «Паника», — вот какое слово жгучим комом поднималось в глубине души. Эти люди напуганы появившимся препятствием и его сложностью.
Чего уж, создаётся ощущение, что один лишь крик о приближающихся сайнадах — и вся эта масса рванёт в сторону дороги, ведущей на Алербо, примется давить, топтать и умирать. Сперва старики, женщины и дети, а потом остальные. Одно слово убьёт больше людей, чем наступающая армия.
Капитан продолжал молчать, не отвечая на мой вопрос. Его лицо закаменело, глаза прищурились, а руки сжались. Похоже он попросту не знал, что сказать.
— Я тоже так думаю, — безэмоционально ответил я. Моя поза, в отличие от него, была немного иной. Во-первых — новоприобретённая привычка постоянно смотреть на обрубок левой руки. И пусть сейчас на его месте уже появилась кисть, но привычка не спешила уходить. Во-вторых, я столь часто сталкивался с невообразимо ужасными и отвратительными ситуациями, что… будто бы перегорел. Я смотрел на людей, молчаливо прикидывая будущие события, и не видел разницы. Что произойдёт, если сайнады налетят через час? Бойня. Остатки наших войск отступят в горы, где мы попытаемся спасти то, что сумеем. А что будет, если они нагонят нас через два дня? В каком-то смысле — тоже самое.