Бархатистый язык, гладкие зубы, и приятный запах его нагретых на солнце волос.
- Характера, – разомкнув контакт между нашими губами, шепчет он, – Ты бесхарактерный тюфяк, друг мой. Ты слаб, именно поэтому ты неинтересен Эйдну.
- Жестокий... – только и могу проронить я, отстраняясь от Париса. Это ненормальное, не отпускающее спокойствие и безмятежность... как я им благодарен в этот момент! Теперь мне взгляд этих лазурных глаз кажется почти презрительным.
- Прости, я случайно сказал тебе правду, – засмеялся он. – Ты можешь и не быть таким, Андре. Ты жалок лишь потому, что можешь пересечь горы, но не можешь преодолеть всего лишь один небольшой холм. Твой талант позволяет тебе перейти горный хребет, но бессилен там, где нужно всего лишь одно напряжение воли – холм, – он указал на зеленый бугор, куда меня влекло всем телом, но я не мог даже шевельнуть слабыми ногами. – Поверь: я нужен тебе лишь сейчас – слабому и беспомощному ребёнку. Когда ты достигнешь его... – он вновь кинул светлый взгляд вдаль, – тебе будет нужно лишь это. Я перестану быть твоим воздухом, мой милый адепт, – выражение презрения пропало из глаз и ласковая улыбка изогнула искусно вылепленные губы. Я ощутил тёплый поцелуй в шею, за ухом, и с внезапно отяжелевшими веками услышал:
- А сейчас засыпай, Андре...
- Андре! Вы меня слышите? – я медленно открыл глаза. – Почему вы спите в повседневной одежде?
- Я... – увидев нависшего надо мной Париса, я вскочил, как ошпаренный и даже отполз от него по кровати, комкая тёмно-зёленый бархат в ладонях. Я знал, что вид у меня, как у загнанного зверя, но ничего не мог с этим поделать.
- Андре... с вами всё в порядке? – немного растерянно спросил Линтон. В северных глазах угадывалось беспокойство. – Пора на завтрак, скоро идти на репетицию в театр.
Я молчал, глядя на него. У меня словно язык отнялся.
- Вам приснился кошмар? – сделал ещё одну попытку разговорить меня англичанин. Наконец, я смог выдавить из себя нечленораздельное:
- А... да... правда... наверное... так это был сон...
- Боже, вы весь вспотели. Примите ванную, переоденьтесь и спускайтесь в холл. Мы будем там, – он скосил взгляд на Эйдна, и тот с абсолютно нейтральным выражением лица кивнул.
- Хорошо.
Ещё раз обеспокоенно взглянув на меня, Линтон, а вслед за ним и Эйдн, покинули комнату, предоставив меня самому себе.
Смех и болтовня многочисленных людей наполняла дом на Иль-де-ля-Сите...
- Ты до сих пор думаешь, что тебе стоит с ним возиться? – спросил Эйдн, когда он и Парис, ловко пролавировав между скоплениями белых столиков с сидящими за ними обитателями пансионата, устроились за одним из них, возле перил веранды с видом на запущенный, но не лишённый дикой красоты сад. Одним из его украшений являлись многочисленные неухоженные кустарники бордовых роз.
- Да. В нём есть талант и потенциал, согласись. И немалый, – к их столику подошла служанка – миловидная черноглазая француженка в коричневой униформе и белоснежном фартуке.
- Мсье будут что-нибудь заказывать?
- Да. Вот это и это, пожалуйста. Ах, да, должен ещё подойти наш друг, так что принесите ещё вот это и ещё одну чашку кофе.
- Да, сир, – она удалилась и золотоволосый вернулся к прерванному разговору:
- ...Так что не вижу оснований прекращать занятия.
- Талант талантом, ангел мой, но не говори, что ты не видишь главного – он не выживет в Свете и не сможет постоять за себя в нашем обществе. Этот юнец не из того теста – он вырос в семье простолюдинов, а они живут, не мудрствуя лукаво...
- Можете мне не рассказывать. Я прекрасно знаю, что в Свете нужно быть изворотливым и хитрым, как лиса. Однако, я не оставляю надежды развить в нём необходимые качества.
- Да? Ну-ну. Только учитывай, что легче сделать из неуча учёного, чем умного из идиота.
- Тогда уж давайте прямо – лицемерного и хитрого, не так ли, господин Дегри? – с нажимом на последнее слово, несколько ехидно процедил Парис. Эйдн фыркнул:
- Сам всё такой же наивный.
- А вы всё такой же ревнивец.
- Что? Не понимаю, о чём ты.
- Бросьте. Иначе бы вы так не третировали Андре своим угрожающим видом. Кстати, я вынужден вас просить не как друга, а как наставник наставника: прекратите выбивать из колеи моего подопечного, иначе это может плохо закончиться.
- Неужто угроза? – плутовато прищурился Эйдн.
- Именно, – улыбнулся англичанин, пригубляя из белой фарфоровой чашки чай. – В самом деле, Эйдн – ты порой меня поражаешь. Чтобы я ещё хоть раз имел с кем-то столь бесстыдные отношения – ни за что!
Тихий смех низкого голоса отдался лёгким гулом от поверхности чашки с кофе, когда возле столика появился Романо – с аккуратно причёсанными каштановыми кудрями до плеч, в чистой одежде, свежий и приятный глазу, но всё ещё слегка бледный. Тёмные глаза на этом фоне смотрелись особенно ярко и выразительно.
- О, вот и вы. Надо же, как вы бледны... Садитесь, выпейте кофе и съешьте круассанов. Во Франции знают толк в кофе и выпечке. На мой взгляд, они восхитительны.
- А по-моему, это даже не еда, – хмыкнул Эйдн, отставляя в сторону пустую чашку из-под кофе.
- А что же, по-вашему, еда? – спросил Андре. Парису показалось, что это стоило ему немалых усилий.
- По меньшей мере – спагетти, а вообще – хорошо прожаренный бифштекс.
- Не на завтрак, – буркнул Парис, одним глотком опустошая свою чашку. Романо в свою очередь почудилось, что ему стоило немалых усилий не подавиться при этом. Похоже, шла завуалированная ссора по какому-то поводу. По крайней мере, чтобы англичанин так яростно хлебал чай – да никогда!
- А где будет проходить репетиция? – поспешил спросить Андре, пока пикирования его учителей не зашли слишком далеко.
- В одном из небольших театриков-варьете. Тех, что неподалёку от «Комеди Франсез» [1] , – ответил Дегри. – Думаю, управление театров решило, что даже для такой известной труппы как моя, предоставление парижской Оперы для репетиций будет слишком большой честью.
Он насмешливо скривил губы в улыбке, словно говоря: «Ох уж эти французы».
- А мы там все уместимся? Насколько я знаю, в варьете сцены не такие уж просторные, – осторожно осведомился юноша.
- Тот же вопрос им задал я, однако, меня заверили, что всё будет admirable [2], и репетиция пройдёт fructueusement [3], – хмыкнул премьер, явно передразнивая интонации членов управления, – Посмотрим сегодня, чего стоят их обещания.
Андре вздохнул. Он уже подумал, что им придётся выступать без репетиций, в том случае, если Эйдн вдруг отказался даже от этих подмостков.
- Ну же, Андре, ешьте скорее, время не ждёт, – тактично поторопил юношу Парис, и Романо поспешил уничтожить завтрак.
Спустя десять минут они уже шагали по оживлённой парижской улочке с рядом весьма очаровательных пансионов, от которых в этот утренний час доносился приятный аромат свежесваренного кофе и слышалась воркующая французская речь завтракающих на веранде и в саду постояльцев.
- Несмотря на то, что королевский двор Франции во все времена считался образцом для подражания, до сих пор не могу понять этих свалок чуть ли не у самых дверей дворца, – проворчал Дегри.
- Не любите Францию, сир? – со смешком осведомился Линтон, одёргивая полу своего тёмно-синего бархатного сюртука и скользя взглядом по уже слегка пожелтевшим деревьям и виднеющимся вдалеке коллонадам парижского театра.
Взгляд юноши наткнулся на прикреплённое к одному из стволов объявление о смерти какого-то известного музыканта. Точно такое же он видел сегодня в утренней газете.
- Скажем так, французов. Наверное, ни один народ на земле, друг мой, не является такими лентяями и мотами, как этот, – поморщился Эйдн. – И эти вечные горы мусора и отбросов на улицах... Неслыханная вещь, чтобы вокруг таких прекрасных зданий творилась такая помойка! Что за запах?! Словно где-то неделю назад сдохла лошадь!
- В Венеции летом тоже от каналов жутко воняет рыбой и водорослями, – резонно заметил Парис, тем не менее, украдкой пряча лицо в вороте плаща. Откуда-то в нос и впрямь ударял весьма отвратительный запах.