Помнила, когда больше суток клацала зубами на дорожных кочках, добираясь в жестком брогэне от столицы нашей до побережья. Помнила, когда на бриге «Непокорный» с остальными бледно-зелеными пассажирами переживала двухдневный шторм, что в межсезонье на большой воде вовсе не нонсенс (но, мне ведь надо было срочно!). Помнила и когда уже здесь, на ветренном малиновом рассвете в порту, на меня чуть не опустили сверху закрепленную канатами корову. А я… да просто пыталась в этот момент найти в кармашке юбки адрес гостиницы «Улыбка грёз».
Однако, грешить против Закона очевидности не стоит. Были в этой сумасшедшей пестроте относительно тихие места. Одним из них нужная мне гостиница и выглядела. Не думаю, что Эдвар предпочел ее для нашей встречи из эстетического восхищения. Обычный серый домик в пару этажей. Скорей всего пути подхода к нему (напротив сад чей-то, густая изгородь из туи у парадного крыльца и густо увитые плющом тенистые балкончики) поспособствовали данному выбору. Нет, я не расследователь или ушлая шпионка. Просто, требование из письма «Остановись там под матушкиной родовой фамилией» наводит на мысли. И очень-очень дурные это были мысли.
Устройство в унылой «Улыбке грёз» обошлось мне в несколько минут и один серебряный зайр, обменянный в числе еще семнадцати в порту. И всё это за скромную сиреневую комнатку на первом этаже. К названию валюты здешней власть явно творчески не подходила (Зайр — Зайра). Хотя в ходу на острове были и совсем другие монеты. Особо часто звенели в крупных сделках родные улисийские гульты и крайлабские наглые золары. В мои же личные планы входила покупка пары ценных артефактов именно оттуда, из Крайлаба. Они, конечно, появляются иногда и в улисийских артефактных лавках, но по такой кощунственной цене! Половину моего приданого за «переводчик с древних языков»! Или экипаж фамильный за «определитель земляного многослойного состава»… Родители меня оба проклянут и выкинут из дома. Нет, папа проклянет, а мама выкинет. Рачительные!
Вот именно об этом я, впихивая после долгожданной ванны в тесный шкаф жакет дорожный с парой своих модных платьев и рассуждала. Именно об этом, пока в дверь номера не постучались. Скромно так: «тук-тук». И снова тихо. Нет, это точно не Эдвар.
— Входите!
Ключ в скважине, под моим нажимом, тяжко провернулся, дверь приоткрылась. И сначала из темной коридорной щели в просвет занырнула рыжая челка вихром и веснушчато-курносый нос, а уж потом и сам пацан лет десяти от силы:
— Дирья Лангерон? — найдя меня глазами, прогундосил он.
Что?.. Кто?.. О, да это я! «Дирья» — обращение местное, а «Лангерон» — матушкина девичья фамилия. Глуплю несносно!
— Да-да! — дверь гостеприимно распахнулась во всю ширь.
Ребенок, увлеченно пронаблюдавший смены картин на моем «холодном аристократическом» лице, подбоченился, но лишь одной рукой. Потому как второй он трепетно к худой груди прижал конверт. Но, какой-то странный это был конверт — уже порядком замусоленный, распухший неизвестным содержимым и без грубых штампов с почты:
— Вот, возьмите, дирья. Вам передали.
Взяла. И сразу же, как только за курьером вновь закрылась дверь, распечатала… А там внутри, кроме исписанной бумажки обнаружился грубо оторванный воротничок серой рубахи в засохших каплях крови и прядь волос. Черных, кудрявых, жестких… Эдвар. Мой старший брат.
ГЛАВА 3
Город-остров Зайра,
гостиница «Улыбка грёз».
Вот так, значит, бывает, когда жизнь, вдруг, выдергивает из знакомой безопасной колеи? И что предпринимают скромные воспитанные девушки в подобных ситуациях? В истерике кричат? Теряют сознание? Сердечно призывают мир на помощь?.. Всё это мне не подходит. Хотя кричать придется, при необходимости сочетая крик с подскоками по коридору:
— Остановись! — подскакивать мне не пришлось.
Паренек неспешно, даже по-взрослому вальяжно шел прочь по стёртой добела дорожке:
— Зачем? — развернулись медленно ко мне.
И могу поклясться, пацан ну нисколечко такому повороту не был удивлен.
— Ты… мне нужен.
Мой старший брат на протяжении двадцати лет в душе моей деятельно поддерживал двоякое отношение к себе. С одной стороны, он с детства был несносным, с другой — любимым и единственным. Уверена, мы с Эдваром не оригинальны в родственных страстях. Все братья с сестрами дерутся между собой или друг за друга (в зависимости от обстоятельств). Я вот на собственном вырабатывала основы аналитического анализа. Как именно? Например, лет пятнадцать назад в дом наш из провинции приехала кузина Ирма. Она была чуть старше нас с Эдваром, гораздо избалованней, да и орать умела уж погромче. И вот однажды утром Ирма заорала: «У мишки моего эти двое оторвали голову!». Кто? Я? Но, я же точно знала, что не я! То есть точно не участвовала в этом развеселом деле, однако была наказана как Эдвар. Ну, а теперь про мой пятилетний аналитический анализ. Через несколько минут после озвучивания наказанья мне внимали оба родителя, мать Ирмы и она сама (заплаканная, насупленная с красным носом): «Да, я видела, как Эдвар дергал медведя за голову. Да, это сделал он». Я соврала. Но, действовала методом взаимоисключений, который в моей детской голове гласил: «Если не я, то только он». А Эдвар промолчал. Просто молча стоял у своего окна и угрюмо смотрел, как мы всей компанией гордо загружаемся в фамильный экипаж и катимся без него на праздник в парк…