Тут девочка, мирно спавшая на руках матери, словно почувствовав страх охвативший всех тридцати монахов, что стояли вокруг лежащей женщины с ребенком на руках, вновь открыла глаза и заплакала так громко, что прервала пророчащий голос матери и вывела ее из транса. Этот транс забрал последние силы женщины, но что может быть сильнее любящего материнского сердца.
- Тише, моя девочка. Тише, глупенькая. Все может обернуться совсем в другую, сторону и может быть ты принесешь долгожданный мир, хоть эта надежда совсем мала. – тут девочка успокоилась под убаюкивающий голос матери, посмотрела на ее прекрасное лицо, словно хотела запомнить все черты и оставить этот образ теплоты и глубокой любви, исходящий от этого лица, глубоко в свей памяти, как будто понимая, что больше это лицо девочка никогда не увидит, и снова сладко засопела. – Нирос, возьми ее.
- Моя, госпожа, Вы что-то увидели? Есть ли хоть какая-то надежда? – монах подошел к ложу своей госпожи и забрал, тихо спавшую девочку, т.к. тело женщины оставалось неподвижным, и только в ее глазах еще отражался блеск жизни. – Я понимаю, что прошу сейчас от Вас невозможного, но Вы должны сказать, что Вы увидели. Мы все этого так долго ждали, скажите, что нам дальше делать, когда Вы нас покинете. Не оставляйте нас в неведение, умоляю Вас. Хотя бы ради вашей дочери, если вы ее действительно любите, как и полагается матери любить свое дитя. Если Вы не скажите, вашу дочь сейчас же придадут огню, чтобы избежать того, что Вы предсказали… - голос монаха прервался, его сердце сжалось при мысли того, что сейчас должно произойти, и он сильнее прижал к груди малышку.
Найдет ли в себе силы мать, чтобы не дать своему ребенку погибнуть. Та, которая так ждала сына, и пронесла его в своем чреве через столько времен. Ни одна женщина не могла этого сделать, выносить своего ребенка более девяти месяцев. Но только не его госпожа, эта поистине сильная женщина, ни один раз удивляла своим могуществом, и теперь это произошло опять, она вновь всех удивила, когда родила своего ребенка не через девять месяцев, а спустя много веков, потратив на это все свои силы и свою жизнь. Если бы монах мог плакать, он бы сейчас рыдал в голос.
- Неужели все кончено, и нет спасения…
- Нирос. – слабо позвал женский голос.
Монах встал на колени перед этой теперь обессиленной женщиной и устремил на нее молящий взгляд. Оставшиеся двадцать девять монахов так и остались стоять, думая только об одном, о том, что они должны сейчас сделать.
- То, что должно произойти, должно случиться.
- Нет! – у монаха опустилась голова, поникли плечи, а все его тело взяла лихорадочная дрожь. – Нет.
- Нирос, Зерон, Торес, Фрида и Финас. Вы будите оберегать мою дочь. – этот тихий шепот прогремел в голове Нироса и всех остальных, стоявших в этой комнате, как гром. Что он слышал? Девочка должна жить! Значит, есть другое решение, есть надежда. – Это последнее, что я скажу, и вы все должны это исполнить. Пятеро будут оберегать мое дитя, пять из вас останутся в храме, остальные должны уйти от сюда с остальными, но в разные части света. Распределитесь по земле. Ваша задача запутывать следы. Никто не знает, что у меня дочь, пусть об этом еще как можно дольше и не узнают. Это даст ей время. До трех лет она будет жить здесь, после того как ей исполнится три, ты Нирос, должен найти ей родителей и отдать ее им. А теперь все выйдите, а ты Нирос останься. – через минуту в комнате никого не было, кроме женщины, обессилено лежащей на кровати, и мужчины, державшего на руках ребенка, но все так же стоящего на коленях. Только теперь он держался прямо, плечи его распрямились, а голова его лишь слегка была наклонена, чтобы видеть женщину, которую он так нежно любил, как свою сестру. Эму было неимоверно жаль эту женщину, зная сколько испытаний она перенесла, и на сколько сильной она оставалась до последнего дня.
- Мне все тяжелее произносить слова, но я должна…- тишина протянулась на минуту.- Ни чего не вижу… Нирос?
- Я здесь, моя госпожа. Я слушаю.
- Хорошо. Только твое участие в жизни моей крошки спасет ее. В определенный момент ты будешь нужен ей. Ключ к спасению заключается в твоей любви. – Нирос застыл в вопрошающем молчании.- Да. Ты покинешь ее, когда ей исполнится три года. Ты должен. Когда ты повезешь ее к другим родителям, ты ее потеряешь. Она так решит. Сейчас, когда меня не станет, мое тело исчезнет и на его месте появится медальон. В нем будут заключены остатки моих сил. Ох…- женщине все тяжелее давалось произносить слова. Прошло еще пару минут, прежде чем она сказала последние слова.- Ты отдашь ей этот кулон, когда приедете в город на поиски ее новых родителей. Нирос! Это начинается! – женщина часто задышала. – Скажи ей, как сильно я ее люблю! И как мне не просто уходить от нее, когда она так еще мала и нуждается в любви! Дай ей все это за меня! Я знаю…