Сергей встает со своего места, подходит к кровати, на которой я сижу, и садится на корточки передо мной. Склонив голову набок, он смотрит на меня и с улыбкой качает головой:
– Из тебя ужасная лгунья.
Мои глаза широко распахиваются.
– Простите, что?
– Извинения приняты, – кивает он, затем протягивает руку и сжимает пальцами мой подбородок. – А теперь правду, пожалуйста.
Я делаю глубокий вдох и смотрю в эти бледно-голубые глаза, которые не отрываются от моих, пока его большой палец ведет по линии моего подбородка. Кожа у него на ладони грубая, но прикосновение такое легкое, что я едва замечаю его. Палец касается моей челюсти, как раз над почти исчезнувшим синяком, и останавливается там.
– Кто ударил тебя, Ангелина?
Я моргаю. Трудно сосредоточиться на чем-либо еще, когда он так близко, но мне каким-то образом удается взять себя в руки.
– Я упала.
– Ты упала, – кивает он и переводит взгляд на свой палец, который все еще находится рядом с синяком. – Может быть, на чей-то кулак?
– Нет. Я споткнулась. Об одну из коробок в грузовике.
Его глаза снова находят мои, и, клянусь, мое сердце замирает.
– Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы синяк приобрел желтовато-зеленый цвет, Ангелина?
– Дня два? – бормочу в ответ. На самом деле я никогда об этом не думала.
– От пяти до десяти дней. – Он наклоняется вперед так, что его лицо оказывается прямо напротив моего. – Расскажи мне правду.
– Уже рассказала, – шепчу я, – я не вру.
– Уверена?
– Да.
– Хорошо. – Его пальцы отпускают мой подбородок. Сергей выпрямляется и идет к двери. – Окна заперты и подключены к сигнализации. Пожалуйста, не пытайся разбить их, – говорит он. – Мими тренировали как служебную собаку, и она все время будет стоять у двери, так что не пытайся сбежать, потому что ты останешься здесь, пока не начнешь говорить мне правду. Я приду, чтобы отвести тебя вниз на обед.
С этими словами он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.
Черт.
Я почти час просидела в постели, пытаясь понять, где облажалась. Если не брать во внимание синяк, моя история звучала правдиво. Я старалась, чтобы она была как можно ближе к правде, чтобы сделать ее более реалистичной. На чем, черт возьми, он меня подловил? Самая большая проблема в том, что я понятия не имею, как много он знает.
Все слышали о Сергее Белове, переговорщике Братвы по всем вопросам, связанными с наркотиками. Он довольно часто приезжал в Мексику. Что, если он видел меня в одной из своих поездок? Хотя я не понимаю, каким образом. Я не так часто бывала в Мексике, чтобы наши пути пересеклись. И запомнила бы его, если бы увидела.
Я всегда избегала собраний и вечеринок картеля, потому что они обычно заканчивались оргиями или тем, что кого-нибудь подстреливали. Или и тем и другим. Я предпочитала читать в саду или сидеть с Наной на кухне. Папа любил говорить, что я необщительная. Я не такая. Нет. Просто я всегда была… неловкой в общении.
Может быть, Сергей просто услышал, как Регина хихикала, пока мы разговаривали, и прикрикнул на меня за то, что я притворялась, что разговариваю с мамой? И все же, было бы лучше убраться отсюда как можно скорее. На всякий случай.
Я встаю с кровати, пересекаю комнату и приоткрываю дверь. Мими – Цербер – спит на полу прямо на пороге, но она вскидывает голову, как только слышит звук открывающейся двери. Отлично. Я закрываю ее и направляюсь к окнам. Оба они заперты. И что теперь?
Я все еще размышляю над тем, что мне следует предпринять дальше, когда слышу быстро приближающиеся шаги. В следующую секунду дверь в комнату распахивается и врывается Сергей. Он не обращает на меня внимания, просто хватает шлем и кожаную куртку с кресла и выбегает вон. Вскоре после этого я слышу, как снаружи с ревом оживает мотор. Я бросаюсь к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сергей на бешеной скорости выворачивает на улицу на своем огромном спортивном мотоцикле. Меньше чем через пять секунд он скрывается из виду. Я бросаюсь к двери в надежде, что собака покинула свое сторожевое место, но нет. Она все еще там. Черт возьми!
Примерно через два часа раздается стук в дверь, и в комнату входит седовласый мужчина в очках, неся поднос с едой. На вид ему далеко за шестьдесят, почти под семьдесят, у него аккуратно подстриженная бородка, он одет в бледно-голубую рубашку и темно-синие брюки.
– Планы поменялись, – говорит он, подходя к кровати. – Сергею пришлось уйти, так что я принес еду прямо в номер.
Он ставит поднос на тумбочку, поворачивается и протягивает мне руку: