– Очередной склад итальянцев?
– На этот раз грузовик с их наркотиками. – Я отодвигаю ящик с картошкой и достаю коробку. – Черт возьми, нельзя хранить взрывчатку вместе с едой. Я отнесу ее в подвал.
– Мне нужен выходной послезавтра! – кричит он мне вслед. – Я свожу Марлен в кино.
Я останавливаюсь и смотрю ему в глаза.
– Ты на меня не работаешь. Ты паразит, от которого я пытался избавиться годами, из тех, кто ни за что не уйдет. Я жду того дня, когда ты наконец съедешься с Марлен и отстанешь от меня.
– Оу, я не собираюсь съезжаться с ней в ближайшее время. Еще слишком рано.
– Тебе семьдесят один! Если ты подождешь еще немного, то единственное место, куда ты переедешь, будет гребаным кладбищем!
– Не, – отмахивается он, как будто это ничего не значит. – Моя семья известна своим долголетием.
Я прикрываю глаза и вздыхаю.
– У меня все хорошо. Тебе необязательно нянчиться со мной. Марлен – милая женщина. Иди живи своей жизнью.
Беззаботная маска исчезает с лица Феликса, когда он стискивает зубы и пристально смотрит на меня.
– Ты далеко не в порядке, и мы оба знаем об этом.
– Даже если это правда, я больше не твоя ответственность. Оставь меня. Дай мне разобраться со своим дерьмом в одиночку.
– Когда ты проспишь всю ночь, целую ночь, три дня подряд, тогда я и уйду. А пока этого не произойдет, я останусь здесь. – Он поворачивается и направляется на кухню, затем бросает через плечо: – Мими опрокинула лампу в гостиной. Здесь повсюду стекло.
– Ты не убрал его?
– Я на тебя не работаю, помнишь? Если я тебе понадоблюсь, буду на кухне. У нас на обед рыба.
Глава 2
Лежа под грузовиком, я устанавливаю второй пакет взрывчатки, когда Михаил выругивается где-то с другой стороны.
– Сергей! Ты закончил?
– Еще один, – говорю я.
– Ты этой хрени заложил достаточно, чтобы взорвать всю чертову улицу. Оставь ее и иди сюда. Дверь заклинило.
Я выкатываюсь из-под машины и подхожу к грузовику сзади, где Михаил открывает люк ломом.
– Просто держи его так, я за девчонкой, – говорю я, включаю фонарик на телефоне и запрыгиваю в грузовик.
Я обхожу коробки, передвигая их по пути, но девушки нигде не видно.
– Она там? – спрашивает Михаил.
– Я не могу ее найти. Ты уверен, что она…
В углу что-то есть, но я не могу разглядеть, что именно. Я огибаю груду ящиков и направляю свет вниз.
– О черт!
Я отодвигаю коробки, чтобы подойти поближе и присесть на корточки перед свернувшимся калачиком телом. Лицо девушки скрыто рукой. Ее очень тонкой рукой. В моей памяти всплывает ночь восьмилетней давности, и я закрываю глаза, пытаясь отогнать образы другой девушки, ее худого тела, покрытого грязью. Воспоминание уходит.
Я тянусь, чтобы проверить пульс заложницы, абсолютно уверенный в том, что не нащупаю его, когда она вдруг шевелится и убирает руку. Пара невероятно темных глаз, таких темных, что в свете моего телефона они кажутся черными, пристально смотрит на меня.
– Все хорошо, – шепчу я. – Ты в безопасности.
Девушка моргает, затем кашляет, и ее великолепные глаза закатываются и закрываются. У нее обморок. Я кладу телефон на коробку рядом с собой, чтобы свет падал на девушку, и просовываю руки под ее хрупкое тело. У меня перехватывает дыхание, когда я поднимаю ее.
Боже мой, она весит не больше сорока килограмм.
– Сергей? – Михаил зовет у двери.
– Я нашел ее! Черт, она в плохом состоянии. – Я беру свой телефон и, освещая им путь через лабиринт коробок, выношу ее наружу. – Я нашел тебя, – говорю я ей на ухо, а затем смотрю на Михаила. – Придержи дверь.
Я спрыгиваю с грузовика и направляюсь к машине Михаила.
– Я позвоню Варе и скажу, чтобы она привезла дока. – Он с грохотом опускает дверь грузовика. – Мы можем встретиться с ними в конспиративной квартире.
– Нет! – рявкаю я и прижимаю маленькое тельце к груди. – Я отвезу ее к себе.
– Что? Ты с ума сошел?
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.
– Я сказал, что отвезу ее к себе.
Михаил пристально смотрит на меня, затем качает головой.
– Как знаешь. Сажай ее в машину, взрывай грузовик, и давай убираться отсюда.
Я открываю дверь и забираюсь на заднее сиденье, крепко держа девчонку в своих руках, затем наклоняюсь и пытаюсь услышать ее дыхание. Оно поверхностное, но она жива. Пока.
– Готов? – спрашивает Михаил с водительского сиденья, но я игнорирую его. – Господи, Сергей! Достань свой гребаный пульт и взорви уже этот гребаный грузовик.
Я поднимаю на него взгляд, раздумывая, не дать ли ему подзатыльник за то, что он прервал меня, но решаю не делать этого. Его жена, должно быть, безумно влюблена в него и его сварливый характер. Она бы не обрадовалась, если бы он вернулся домой с шишкой на голове и ухом, похожим на гамбургер.