LittleDancer:
Меня интересует определенный кинк. Но я никогда не занималась этим в реальной жизни... Я только читала об этом. Мне интересно узнать больше, но я полный профан, и не знаю, куда двигаться дальше. Спасибо! Мне нравятся ваши видео.
Я ухмыляюсь, и мое лицо пылает к тому времени, как я заканчиваю читать короткое сообщение. Ей нравятся мои видео? Ну, черт возьми. Как давно она следит за мной? Если бы я знал...
Прежде чем я успеваю подумать, я набираю ответ.
Starboy1997:
Здравствуй, маленькая танцовщица.
Я затаил дыхание, ожидая ответа, но через несколько минут его не последовало.
Твою мать. Лейла написала мне...
Вот только она не знает, что это я, верно?
Прислонившись головой к шкафу, я быстро отправляю сообщение своему брату Каю.
Орион:
Ты не спишь?
МАЛАКАЙ
Это что, звонок на мобильный?
Орион:
Я еще не ел , но собирался перекусить тако в грузовике на соседней улице.
Все мои братья знают, что если я прошу потусоваться, особенно в случайное время, то это, скорее всего, потому, что мне скучно. Я больше не испытываю желания напиться до беспамятства, но, думаю, они всегда беспокоятся, что снова упаду в эту кроличью нору, если буду предоставлен самому себе.
Проклятие младшего брата, у которого раньше были проблемы с алкоголем.
Я почти всегда обращаюсь к Каю первым, потому что он живет в полумиле от нас, в квартире рядом с Академией Святой Елены, где он работает директором. Он переехал в центр Крествуда несколько лет назад, когда устроился на работу.
МАЛАКАЙ
Через 20 минут?
Орион:
Конечно. Я принесу нам все, что обычно.
Я встаю и иду в столовую, где Эрл сидит на камине и смотрит на свое отражение в большом зеркале над камином. Помимо того, что он умница, он еще и невероятно тщеславен. Он часами изучает свое отражение, и мысленно помечаю, что надо бы завести ему друга-птицу, которого он не будет жестоко убивать. Я присматривал за Капитаном Суши, сервалом Зои и Лиама, пока они проводили медовый месяц. В течение этих двух недель Капитан почти все время прятался в моем шкафу, потому что Эрл его сильно напугал. Учитывая размеры Капитана, можно подумать, что все было бы наоборот, но и раньше видел, как Эрл отпугивает людей, так что не удивился.
Чертовы птицы.
— Я ухожу на час. Ты будешь хорошо себя вести или тебе нужно вернуться в клетку?
— Эрл - хороший мальчик, хозяин, — ворчит он.
Я смеюсь. — Хорошо. Скоро увидимся.
Подойдя к лифту, нажимаю на кнопку, чтобы выйти в холл. До фургона с тако всего несколько кварталов, поэтому иду пешком, а не еду на велосипеде. Выходя из здания, я машу рукой охраннику. Натянув поплотнее кожаную куртку, проверяю телефон на наличие ответа от Лейлы около пятидесяти раз, прежде чем подойти к белому фургончику.
Я пожимаю руку повару и делаю заказ для нас с Каем, расплачиваясь наличными и оставляя солидные чаевые. Захватив столик под светом бистро, я обновляю запросы на сообщения еще как минимум дюжину раз, прежде чем Кай хлопает меня по спине.
— Привет, — говорит он, садясь напротив меня.
Он одет в темно-серую футболку, черный пиджак и джинсы, и, несмотря на то что я знаю, что он не так религиозен, как все думают - по крайней мере, уже нет, - меня все равно удивляет, что он одет так небрежно.
Шеф-повар называет наш номер, и я вскакиваю, чтобы взять тако и газировку. Когда я сажусь обратно, придвигаю его корзину поближе, но чувствую, как его глаза буравят меня.
— Что случилось? — спрашивает он, выдавливая лайм на карнитас, кинзу и рубленый лук.
— Ничего, — лгу я, делая то же самое со своим тако и откусывая огромный кусок, чтобы не отвечать.
Кай ухмыляется, делая глоток содовой. — Ммм. Ладно. Мне кажется, ты забываешь, что твое лицо очень выразительно.
— Я просто голоден, — ворчу я, запихивая в рот еще еды.
Мой брат пожимает плечами и ест свое тако, и пока мы едим, думаю, что он бросит это занятие. Но его проницательная натура всегда в конце концов побеждает, и, вытерев рот и руки, он откидывается назад и смотрит мне прямо в глаза.
— Тебя беспокоит трезвость?
Его вопрос застает меня врасплох, и я не могу удержаться от смеха. — Нет. Если не считать случайной тяги к виски, я совсем не скучаю по алкоголю.
Несмотря на то, что сейчас я трезв, перестал пить не потому, что был зависим. По крайней мере, не в истинном смысле этого слова. Я склонен к зависимому поведению, но если я к чему-то стремлюсь, то могу преодолеть практически все. Мой психотерапевт, доктор Ладлоу, говорил мне, что это потому, что я был самым младшим, а младшие дети всегда находчивы и изобретательны. Он также сказал мне, что из-за моего нарциссического отца, который редко проявлял физическую привязанность и был привычно жесток, я часто считал себя обузой для других.
Это подтвердилось.
Но нет, я бросил пить не потому, что не мог остановиться.
Я бросил пить, потому что хотел наладить свою жизнь.
Долгое время мне было трудно определить, чего я хочу. Я ставил свои потребности на последнее место, всегда беспокоилась, всегда старался всем угодить. Не знал, как выглядят здоровые границы, и с трудом справлялся с уязвимостью и близостью.
Из бара сразу перешел на закрытую вечеринку для тех, кто интересуется сексуальными ролевыми играми, БДСМ и прочее, и кинк очень быстро заменил мне алкоголь.
Ощущение того, что можно кого-то подчинить себе, командовать им... это было именно то, что я искал. Меня всегда тянуло к заботе о людях, и взаимное уважение трогало меня так, как я не мог найти иначе.
Я потратил много времени на то, чтобы узнать, как правильно заниматься кинком. Посещал курсы в колледже по вопросам согласия и сексуальности. При возможности посещал конференции. Для Чейза и Лиама, двух моих братьев по образу жизни, это было хобби. Но для меня?
Это была моя спасательная шлюпка.
Став доминантом, я спасл себя не только в этом.
— Папа снова в больнице, — медленно говорю я ему, отклеивая этикетку от бутылки с газировкой.
Кай вздыхает и наклоняется вперед.
— Это то, что тебя беспокоит?
Я сужаю глаза, глядя на стол.
— Не совсем. Может, немного. А должно. Я имею в виду, что это просто пиздец, что у нашего отца рак, а я не могу понять, как о нем заботиться.
— Я скажу тебе то же, что и Майлзу. Надеюсь, что наш отец найдет в себе покой за свои поступки.
Я насмехаюсь. — Как ты можешь быть таким праведным по отношению к нему? После всего, что он сделал?
Кай мрачно усмехается.
— Праведным? Я не праведник. Я никогда не говорил, что не желаю ему боли за то, что он сделал с нами или с мамой. Иногда втайне надеюсь, что он будет страдать. Но это не делает меня очень святым, не так ли?
Он делает паузу, сцепив руки, которые лежат на столе.
— Но я не хочу больше говорить о нем. Не сейчас. — Его серые глаза впиваются в мои. — Скажи мне, что тебя беспокоит.