Одним из первых осознаний, когда я стал трезвым, было то, что мои встречи с ним, вероятно, причиняли боль моим братьям, а я был слишком обманут алкоголем, чтобы это заметить. Никогда не задумывался о том, почему им пришлось уйти от него. Если они так поступили, то у них должны были быть чертовски веские причины для этого.
У меня все еще не хватало смелости поговорить об этом по-настоящему.
Может быть, когда-нибудь я спрошу, что заставило их уйти.
— Ты так на нее похож, — добавляет мой отец, качая головой.
— Твоя мать. Всегда беспокоилась о том, чтобы задеть мои чувства. По крайней мере, у тебя хватило бы смелости уйти, как это сделали твои братья.
На последних словах его голос меняет тон, и он отводит взгляд.
— Ты думаешь, я боюсь уйти от контакта, как они? — недоверчиво спрашиваю я. — Ты меня не пугаешь, папа.
Он поворачивается ко мне лицом, сузив глаза. — Тогда почему ты здесь, Орион?
И тут меня осеняет - да, он жесток, но он еще и напуган. Зная это... он кажется намного меньше, чем я когда-либо его видел.
— Потому что ты умираешь, — говорю я просто.
— Даже самый страшный преступник не заслуживает смерти в одиночестве.
Он хрипло смеется, а потом начинает кашлять. Рак уже в легких, и он кашляет кровью уже несколько дней.
— Ты лучше, чем я, — говорит он через минуту, закрывая глаза.
— Я знаю, — говорю я ему.
Я не уверена, что верю в это, но я работаю над этим.
— А как поживает балерина? — спрашивает он, глядя в сторону.
Сжав челюсть, я смотрю на свои руки.
— Она в порядке.
— Такая хорошенькая, маленькая, — с тоской произносит он.
— Я не хочу говорить о ней с тобой, — выдавливаю я из себя.
— Да ладно. Мужчина с мужчиной. Я могу оценить прекрасный экземпляр, когда вижу его, а она...
Я резко встаю, раздувая ноздри и глядя на стоящего передо мной мужчину.
— Я сказал, что не собираюсь говорить о ней с тобой.
— Лейла, — медленно произносит он.
— Это ее имя, верно? Я встречался с ней однажды, знаете ли. Присутствовал на одном из ее выступлений давным-давно. Мне даже удалось побывать за кулисами и познакомиться с ней и другими артистами.
Я в ярости.
Я не знал этого, но от одной мысли о том, что мой отец может находиться рядом с ней, меня тошнит.
— Прекрати, — рычу я.
— Идеальные, черт возьми, сиськи, — добавляет он, и я краснею.
— Прощай, папа.
Я даже не обращаю внимания, когда дверь захлопывается за мной на выходе.
Несколько часов спустя в задумчивости иду к бару, злобно подпрыгивая на месте. Я знаю, что отец говорит все это только для того, чтобы подстегнуть меня, но это не имеет значения. Поскольку я единственный ребенок, с которым он по-прежнему общается, все его внимание приковано ко мне. А поскольку он твердо решил, что Кай никогда не остепенится, ему остается сосредоточиться на мне в свои последние дни.
После отъезда я отправился на двухчасовую велосипедную прогулку по Лос-Анджелесу. Сейчас, когда уже далеко за шесть, я направляюсь в «Inferno», чтобы перехватить Зои, Реми и Лейлу. Я уже поговорил со своей службой безопасности, поэтому знаю, что они только что прибыли.
Лейла ожидает, что я потеряю самообладание.
Годами я брал на себя ответственность за то, чтобы она была в безопасности, здорова и счастлива. Роль старшего брата давалась мне легко, и, вырастая, хотел держать ее в клетке, чтобы она была в безопасности. А потом этот мудак-футболист прикоснулся к ней без разрешения, загнал ее в угол и нарушил ее права. Меня тошнит от одной мысли об этом.
Он получил по заслугам, и я посвятил много своего свободного времени тому, чтобы он был как можно более несчастным.
И слышать, как мой отец говорит о ней в таком тоне... это заставляет мою кровь кипеть. То, как он позволил этим словам вырваться наружу, как будто у него было какое-то право говорить о ней таким образом...
Это заставило меня еще сильнее заявить о своих правах.
Она моя, не его и не чья-то еще.
Одна мысль о том, что кто-то еще может представить ее в таком виде, заставляет меня сжимать кулаки. Она принадлежит мне, и я позабочусь о том, чтобы все, включая его, узнали об этом в один прекрасный день.
Но должен признать, что, хотя и чувствую это чувство собственничества, в глубине души знаю, что больше не имею права считать ее своей. Мы не так близки, как раньше, и теперь она сама по себе. Кай был прав: это та Лейла, которую я знал раньше. Даже если следил за ней с тех пор, как мы расстались, а потом попробовал ее на вкус всего несколько месяцев назад, она превратилась в женщину, которую я до конца не узнаю. Она больше не нуждается в моей защите. Она вполне способна позаботиться о себе сама. И хотя мне чертовски не нравится мысль о том, что к ней могут подойти сегодня вечером, я знаю, что она здесь, потому что очень хорошо умеет следовать указаниям. Моим указаниям. Я же просил ее провести исследование, разве нет?
Она будет ожидать, что я разозлюсь.
Но... что, если нет?
Она сближается со Starboy, но я не могу позволить этому затмить то, что было между нами, как между Орионом и Лейлой. Ведь если что-то и понял о нас, так это то, что между нами... что-то есть. Не все так однобоко, как я предполагал долгое время. Она тоже что-то чувствует.
Возможно, пришло время признаться в чувствах, которые она испытывает к своему дорогому сводному брату.
Она не сможет долго скрывать взгляды и подглядывания.
По мере того как я подхожу ближе, мое дурное настроение начинает рассеиваться. Когда я вхожу в заднюю дверь, уже практически ухмыляюсь.
У меня есть идеальный план, и он включает в себя очарование ее как Ориона.
Она думает, что ей нравится Starboy?
Придется показать ей немного того, кто скрывается за маской.
ГЛАВА 10
ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ
Лейла
Не знаю точно, как должен выглядеть фетиш-клуб, но точно знаю, что не так.
Мы входим через неприметную дверь, а затем попадаем в небольшой офис, похожий на декорацию из плохого офисного ромкома 90-х годов. Мой взгляд скользит по унылому убранству офиса и наконец останавливается на женщине, сидящей за столом.
— Добро пожаловать, мисс Арма. Рада видеть вас снова, — говорит она Зои, которая благодарит ее.
Она нажимает на кнопку, и дверь гардеробной открывается. Висящие в нем пальто начинают расходиться по центру, открывая дверь, ведущую в бар.
— Спасибо, — говорю я ей, проходя вслед за Реми и Зои через вешалку и заходя в бар.
— Здесь действует правило одного напитка, — объясняет Зои. — После заказа тебе выдают браслет, который ты должна носить до самого ухода.
— Кроме того, во время съемок нельзя быть в состоянии опьянения, — добавляет Реми.
— Я знаю это. То есть, это и предполагала, — быстро говорю я.
Задним умом я понимаю, что должна была рассказать им о том, что происходило со Starboy1997 во время нашей прогулки. Он упоминал о покорных наставниках, а Зои и Реми вполне могли бы стать таковыми для меня. Но что-то меня остановило. Может, это страх, что я слишком рано заговорила об этом? Что все это может быть слишком хорошо, чтобы быть правдой? Но я не хочу, чтобы они считали меня полным профаном.