Ее губы подергиваются. — Я никогда никому об этом не рассказывала, но после этого я попросила сигарету у одного из своих друзей, просто чтобы попробовать.
Я ухмыляюсь, следя за каждым ее словом. — Правда?
Она смеется.
— Я так хотела быть похожей на тебя. Когда мне было четырнадцать, ты был моим любимым человеком.
Я тяжело сглатываю, пытаясь подавить боль, которая наполняет меня, когда я вспоминаю, как близки мы были раньше. Ее глаза темнеют от боли, когда она делает взволнованный вдох.
— Иногда мне этого не хватает.
Она смотрит на меня сквозь ресницы. — Я скучаю по тебе.
Ее слова густые. Она пьяна - возможно, даже больше, чем говорит. Почему-то она всегда умела справляться с алкоголем. Не то чтобы она много пила. Количество раз, когда я видел ее пьяной, можно пересчитать по пальцам одной руки. Но то, сколько она может выпить, впечатляет.
— Я тоже скучаю по тебе, — говорю я ей, подходя ближе. Я сглатываю нервную дрожь, которая пробирает меня до костей, а руки начинают трястись - хотя, возможно, это из-за холода.
Поверь мне. Она не ненавидит тебя. Ты должен ей рассказать.
Я хочу рассказать ей все за то время, что мы были в разлуке. Хочу признаться в своих грехах, упасть на колени, умолять ее посмотреть на меня не с ненавистью. Я готов на все, чтобы снова быть в ее жизни - пусть даже в качестве сводного брата.
В тот день мое сердце разбилось, и с тех пор жизнь не была прежней.
Я скучаю по ней, конечно.
Но она также нужна мне.
И это меня чертовски пугает.
Она наблюдает за мной с осторожной заботой - между ее бровей пролегла складка, когда она изучает мое лицо. Я никогда не умел скрывать свои эмоции, так что, возможно, она видит, о чем именно я думаю. Может, она чувствует, как я мучаюсь, стоя так близко к ней.
— Насколько ты пьяна? — спрашиваю я низким голосом.
— Очень, — отвечает она, пронзая меня взглядом.
— Мне нужно отвести тебя внутрь, — говорю я ей, подходя ближе, чтобы прижать ее спиной к задней стене ресторана.
— Тебе стоит, — соглашается она.
Я кладу руку на стену над ее головой, и она резко вдыхает. Мое сердце колотится в груди, а нервы расшатаны и наэлектризованы с каждой секундой, которая проходит между нами.
Меня завораживает безмолвная печаль на ее лице, и, находясь рядом с ней, я хочу обнять ее и никогда не отпускать.
Мне жаль, думаю я.
Подняв руку, я прижимаю вторую руку к ее лицу.
— Лейла, — говорю я, опустив глаза к ее губам.
— Орион, — дышит она, вздымая и опуская грудь. Она пахнет смесью клубники, текилы и дыма - наши запахи соединяются и превращаются в нечто, что заставляет меня опустить голову ниже.
— Скажи мне не целовать тебя, — говорю я, вдыхая ее запах.
— Не целуй меня, — шепчет она, ее зрачки темнеют, когда она изучает мое лицо.
Я не слушаю.
Вместо этого я мягко прижимаюсь к ее губам. Лейла тут же открывает рот и обхватывает мою шею руками, притягивая меня ближе.
Я в полном оцепенении.
Мой язык прослеживает мягкую полноту ее губ, хотя я хочу лизать и пожирать каждый дюйм ее тела.
Однажды, в колледже, я испытал экстаз. Ощущение было такое, будто все мое тело горит, как будто от одного прикосновения к кому-то я кончаю.
Это в сто раз лучше.
Она двигается во мне с голодом, который противоречит всему, что, как мне казалось, знал о ней, о ее чувствах ко мне. Она голодна, безумна... требовательна.
Я закидываю руки ей за голову, одной рукой сжимая ее длинные волнистые волосы, а другой проводя по ее спине. Обхватив ее за талию, я притягиваю ее к себе, и она задыхается, чувствуя, какой я чертовски твердый.
Вот как сильно я хочу тебя, - хочу прошептать ей в шею.
Но я ничего не говорю - слишком ошеломлен тем фактом, что наконец-то целую ее, чтобы сделать что-то еще, кроме как полностью насладиться этим.
Наслаждаться ею полностью.
Возможно, это мой единственный шанс.
Она дрожит в моих руках, когда я целую ее челюсть, шею, ключицы... Я хочу ее. Я всегда хотел ее. Никогда не было никого, кроме нее, и это чертовски заметно по тому, как мое сердце бьется с частотой тысяча ударов в секунду, как дрожат мои руки, когда я прикасаюсь к ней, как мои бедра бьются о ее бедра. Я осыпаю поцелуями ее голые плечи, позволяя куртке упасть на пол. Она стонет и проводит рукой по моим волосам, когда я возвращаюсь к ее лицу и снова захватываю ее губы своими.
— О Боже, Орион, — хнычет она, ее руки исследуют мышцы на моей груди.
— Скажи мне, чего ты хочешь, — говорю я, и мой голос срывается, когда я прижимаюсь к ней и обеими руками хватаю ее за платье.
Она резко вдыхает, притягивая мой рот к своему.
Внезапно задняя дверь распахивается, и Лейла отстраняется, задыхаясь.
— Вот ты…
Я отстраняюсь от Лейлы, чтобы встретиться взглядом с Лиамом, и брат широко и заговорщицки ухмыляется.
— Прости, я не хотел тебя прерывать, — говорит он, подпирает дверь и уходит обратно в здание, так ничего больше и не сказав.
Мы с Лейлой оба смотрим на открытую дверь, и когда ее рука подносится к губам, в моей груди вспыхивает что-то светлое и обнадеживающее.
Может быть... только может быть...
Я подхожу ближе. — Лейла, я должен кое-что сказать...
— Я же просила тебя не целовать меня, — шепчет она.
Сначала я думаю, что ослышался. — Что?
В ее глазах блестят слезы, и внезапно мне вспоминается прослушивание. У нее такой же обвиняющий взгляд, и я знаю, что она снова собирается отвергнуть меня.
Я делаю шаг назад, и меня пронзает боль. — Возвращайся в дом.
Она не двигается.
— Ты не можешь продолжать делать все, что хочешь.
Ее голос густой от непролитых слез.
Она тоже это почувствовала. Что бы ни было между нами, она это почувствовала. Я знаю, что почувствовала.
Нагнувшись, я беру куртку и выпрямляюсь, глядя на нее сверху вниз.
— Поверь мне, сестренка. Ты очень ясно выразила свою точку зрения, — практически рычу я. — Это была ошибка.
Ее рот приоткрывается, и я понимаю, что на ее лице отразилась обида. Хорошо. Если я причинил ей боль, то она не сможет причинить боль мне.
Ее руки толкают меня в грудь, а глаза становятся ясными. «Я не хочу тебя больше видеть».
В ее словах нет убежденности, но, тем не менее, они чертовски ранят.
— Знаешь, — говорю я, отступая от нее на шаг, и голос мой становится резким от жестокости, — мне лучше не думать, что ты когда-нибудь признаешься в том, что действительно чувствуешь ко мне. Нет, для этого нужно кого-то впустить.
Она вздрагивает, когда по ее левой щеке скатывается слеза, и мое сердце сжимается от боли в ее лице.
Это то, что я делаю, верно? Я причиняю людям боль.
Укус от моих собственных слов повис в воздухе. Лейла делает дрожащий вдох, но мне невыносимо слышать, как она снова отталкивает меня.
Я не уверен, что выживу.
Поэтому я ухожу от нее.
Я не могу сосредоточиться.
Мои эмоции зашкаливают, и, когда я обрушиваю на своею подчиненную удар манежа, я ничего не чувствую. Обычно достаточно услышать, как они хнычут и извиваются, чтобы возбудить меня, но ничего не получается. Я чувствую себя оцепеневшим, как будто вокруг моих эмоций поставлена клетка, а я просто выполняю все действия.