Вижу потребность в контроле - всегда угождал мне, всегда следил за тем, чтобы он был хорош для своих четырех старших братьев.
А теперь... я вижу человека, который испытывает ко мне чувства уже много лет.
Прослушивание... Он испортил мне прослушивание не потому, что был пьян.
Он испортил его, потому что не хотел, чтобы я переезжала в Париж.
Не делай этого. Не переезжай в Париж.
Я помню, как его голос надломился на последнем слове. Я помню, каким страдальцем он выглядел.
Я сжимаю его руку. — В любом случае, спасибо тебе. За то, что выбил из него все дерьмо.
— Раз уж мы говорим начистоту, полагаю, я должен сказать тебе, что потратил гораздо больше времени, чем нужно, чтобы все его потенциальные работодатели узнали, что он сделал, чтобы он стал нетрудоспособным.
Я нахмурила брови. — Но разве он не стал играть за Калифорнийский университет?
Орион хихикает. — Нет. Его приняли, и он играл неделю, но потом администраторы узнали о том, что он сделал. К тому же на его университетский аккаунт могли быть загружены сомнительные видео.
Я останавливаюсь. — Ты подбросил видео?
Орион пожимает плечами. — Я не имею к этому никакого отношения.
Сузив глаза, я сфокусировалась на его озорном выражении. — Ты попросил кого-то другого подложить видео, не так ли? Что это было?
— Скажем так, это было откровенное видео, за которое я заплатил одной из его бывших, чтобы она отправила его моему парню. А он случайно отправил его своей женщине-профессору.
Я прикрываю рот свободной рукой. — О Боже, Орион.
— Он все еще живет с родителями, и, насколько я слышал, у него огромные долги из-за какой-то финансовой пирамиды.
Я опускаю руку и не могу удержаться от улыбки. — Ты разрушил его жизнь.
Он притягивает меня ближе, голубые глаза пылают в моих. — Ты хотела злодея, детка. И ты его получила.
У меня перехватывает дыхание. — Ты разрушил его жизнь... ради меня?
Он кладет мою руку себе на талию так, что у меня не остается выбора, кроме как прижаться к нему.
— Если бы было законно отрубить руки тем, кто причинил тебе боль, я бы это сделал. Поверь мне, я искал способ.
Я открываю и закрываю рот. Никто никогда...
Никто никогда не делал для меня ничего подобного.
В каком-то извращенном смысле мне нравится, что он разрушил жизнь Дерека. Мне нравится, что ему было не все равно, что ему все еще не все равно.
Если он злодей, то кем же тогда буду я?
— Что ж, спасибо.
Мы продолжаем идти к его квартире, и когда мы приходим, я обдумываю его предыдущие заявления. Это была напряженная сцена - да и была ли она вообще, я не знаю. Я все еще новичок во всем этом. В этом стиле жизни. Все, что я знаю, - это то, что я хотела быть хорошей для него. Я хотела доставить ему удовольствие. В конце концов, все его признания не имели значения, потому что он делал все это ради меня.
Если бы я знал тебя в реальной жизни, я бы попросил тебя стать моим сабмиссивом. Полностью. Я сдерживаюсь. Так что позволь мне сделать это.
Для тебя, но и для меня.
Он знал. Все это время он знал, что это я.
Я все еще пытаюсь понять это, все еще перевариваю его слова и поступки за последнюю неделю.
За последние семь лет.
Быть желанной таким образом...
Это опьяняет.
Мы поднимаемся на лифте в пентхаус. Орион выглядит рассеянным, но я тоже. Это была большая ночь, полная открытий и умственных стимулов. Когда двери открываются, мне что-то приходит в голову. Орион выходит, но я не следую за ним.
Я уже поняла, что он ни с кем не встречается. Он все время имел в виду меня. А это значит...
— Кольцо, — медленно произношу я, широко раскрыв глаза. — То, что у тебя в шкафу.
Двери начинают закрываться, и я прыгаю вперед и вхожу в пентхаус.
По какой-то причине Орион выглядит облегченным.
Как будто он думал, что я позволю дверям закрыться и уйду домой.
Я не виню его за такие мысли. Я отталкивала его.
Но теперь я никуда не уйду.
— А что насчет этого? — спрашивает он с настороженным выражением лица.
И тут меня осеняет - как глубоко это его задевает. Он держит это в тайне, потому что думает, что это заставит меня бежать.
— Это... ты купил его для меня? — спрашиваю я, едва слышно шепча.
В его глазах мелькает что-то темное, и я вижу, как в нем вновь вспыхивает решимость - властная, доминирующая личность.
Конечно, это защитный механизм.
Быть младшим братом.
Его ругали я, общество.
Он стал вести такой образ жизни ради контроля. Чтобы иметь возможность контролировать. А сейчас? Он не контролирует ситуацию, поэтому делает единственное, что может сделать, чтобы контролировать ситуацию.
— Я не готов ответить на этот вопрос, — говорит он срывающимся голосом.
Еще один жесткий предел.
— Хорошо, — говорю я ему. Мое лицо нейтрально, а он переводит взгляд с меня на него, как будто мой ответ - это какая-то уловка. От эмоций у меня перехватывает горло. Шагнув вперед, я протягиваю ему руку. Он смотрит так скептически, и я должна показать ему, что никуда не уйду. — Не хочешь заказать еду? Я проголодалась.
Выражение его лица меняется - смягчается, расслабляется.
— Да. Я тоже.
Орион заказывает пиццу. Я переодеваюсь из платья во что-то сексуальное и в то же время уютное. В данном случае это еще одна пара велосипедных шорт и еще один спортивный бюстгальтер. Когда я выхожу из дома, я наслаждаюсь тем, как глаза Ориона лениво пробегают по каждому сантиметру моего тела. Мы садимся в его гостиной, поставив картонную коробку между нами. Он приносит мне пиво, а вместо напитка открывает банку газированной воды.
— Клубника - интересный выбор вкуса.
Он лениво улыбается, откинувшись на спинку кресла. — Он напоминает мне о тебе.
Мое сердце переворачивается в груди, и я откусываю еще кусочек пиццы.
— Почему ты никогда не говорил мне?
Он жует свой кусок, и я наблюдаю за тем, как двигается его горло, когда он сглатывает. Не думаю, что он осознает, насколько он сексуален - особенно сейчас, со взъерошенными волосами, в старой белой футболке и черных брюках. У него босые ноги, а щетина заросла уже несколько дней назад. Он выглядит неопрятно, дико и вызывающе.
— Когда я понял, было уже слишком поздно. Думаю, до меня дошло только в день твоего прослушивания. Угроза потерять тебя подтолкнула меня к действию.
— И тогда я сказала тебе, что больше никогда не хочу тебя видеть, — бормочу я, и пицца вдруг становится во рту похожей на опилки.
Он откладывает свою пиццу и протягивает мой кусок, кладя его в коробку рядом со своей, а затем берет мои руки.
— Ты имела полное право говорить мне такие вещи, Лейла. Я был дерьмовым человеком, испортившим твое прослушивание, независимо от того, что чувствовал по поводу твоего ухода.
— Я не должна была говорить, что никогда не хотел бы увидеть тебя снова. Я бы хотела… — Мое горло запершило от эмоций. — Я бы хотел, чтобы ты была в моей жизни все эти семь лет.
Его глаза находят мои и слегка темнеют. — Может, это и хорошо, что я не был.
Я наклоняю голову. — Как это?
— Я просто имею в виду... было трудно держать свои чувства при себе на расстоянии. Я не уверен, что смог бы, если бы мы по-прежнему были близки. — Он смотрит на наши соединенные руки, и его лицо омрачается неуверенностью. — Ты ведь знаешь, как познакомились мои родители?