Верно?
— Я не грубиянка, — говорю я, задыхаясь.
— Может, и нет, но ты ведь тоже не совсем послушная, правда?
Я не спорю.
— Цвет?
— Зеленый, — говорю я, мой голос звучит жалобно.
Он хихикает, но прежде, чем я успеваю спросить, почему он смеется, Орион опускает другую руку на другую сторону моей задницы.
Все мое тело напрягается, и боль пробегает по нервным окончаниям.
— В спальне я контролирую ситуацию, пока мы не обсудим альтернативные варианты. Ты читала мой контракт, так что тебе понятна динамика. Ты понимаешь, или мне заставить тебя прочитать его полностью, пока я буду доводить тебя до грани безумия?
Звучит мило.
Я не знаю, почему я это делаю. Может быть, я вдруг осознала, что если буду вести себя еще хуже, то буду наказана. И, возможно, он был прав - может быть, я мазохистка. К тому же какая-то часть меня все еще немного раздражена всем, что произошло со Starboy, и я хочу шокировать его так же сильно, как он шокировал меня.
Я оглядываюсь на него через плечо и закатываю глаза. — Я понимаю, мастер.
Его шокированное выражение лица слишком хорошо. Я улыбаюсь ему, и его рука поднимается и опускается на заднюю поверхность моего левого бедра.
Я громко вскрикиваю. Это неожиданно - жгучее ощущение в месте, которого я не ожидала, - удивительно. И не совсем нежелательно.
Почему мне это так нравится?
Почему от возбуждения я промокаю переднюю, неповрежденную часть шорт?
Мои соски проступают сквозь тонкий спортивный бюстгальтер, и грубый материал белья задевает их при каждом движении.
— Это интересно. Я не ожидал, что ты будешь дерзить мне во время нашей первой сцены. Тебе нравится держать своего сводного брата в напряжении? —мурлычет он.
Боже, его голос, когда он играет сцену...
— Да, мастер, — шепчу я, дрожа.
Он быстро стягивает мои искореженные шорты с бедер и по одной стягивает их с моих ног, бросая на пол.
Теплая рука тянет меня вверх за лифчик, и он прижимает меня спиной к своей груди, пока его руки исследуют мое тело.
Он бессознательно прижимается ко мне, твердая ткань его брюк давит на мою спину. Ловкими пальцами он медленно снимает спортивный бюстгальтер с моих грудей. Его руки нащупывают их, и он стонет, не стесняясь играть с ними: пальцы слегка разминают их, большие пальцы перебирают мои тугие соски. Это совсем не похоже на наказание шлепками.
— Руки вверх, — бормочет он мне в правое ухо.
Я поднимаю руки, и он стягивает с меня спортивный бюстгальтер, отбрасывая его в сторону. Моя кожа бугрится под его прикосновениями, а мое неровное дыхание ударяется о его грудь с каждым вдохом и выдохом.
— Я знаю, что это естественно - сопротивляться, сомневаться, сопротивляться, — говорит он, проводя пальцем по бокам моего тела. — Но истинная покорность прекрасна. Еще прекраснее, когда кто-то стойкий, способный и сильный, как ты, полностью подчиняется. Это заводит меня больше, чем что-либо другое. То, что ты даешь мне такую власть. Это заставляет меня чувствовать себя всемогущим... и непобедимым. Помнишь, что я сказал в первый раз, когда мы говорили по видео?
Мой мозг не может сосредоточиться ни на чем, кроме его пальцев, проводящих круги по моей бедренной кости, и его теплого дыхания, касающегося моего уха.
— Нет, мастер, — шепчу я.
— Я сказал, что когда я наказываю свою покорную, то только потому, что она мне позволяет. Все дело в согласии - в этом суть садизма, мазохизма, любого вида динамики. У меня есть только та власть, которую мне дали. Я не отбираю власть. Вся она принадлежит тебе. Это понятно?
Я киваю, но из его рта вырывается тихий звук, пробегающий по чувствительной плоти между моим ухом и шеей.
— Слова, Лейла.
— Да, мастер.
— Ты позволишь мне сделать это по-своему?
— Да, мастер, — шепчу я, голос дрожит, когда его большие пальцы впиваются в мою талию. Я откидываю голову назад к его груди и закрываю глаза. Я чувствую его учащенное сердцебиение на своей спине. Боже. То, как он прикасается ко мне, так приятно, и я хочу, чтобы он продолжал прикасаться ко мне, продолжал говорить со мной таким властным тоном.
— Ложись на спину.
Он отпускает меня, и я делаю, как он говорит, поворачиваюсь и ложусь перед ним. Его глаза изучают меня с ног до головы, лениво осматривая каждый дюйм. Я чуть не задыхаюсь от того, как его глаза изучают меня, оценивают...
Инстинктивно свожу руки на груди и начинаю скрещивать ноги, но его рука дергается вперед, с силой раздвигая мои ноги.
— Не прячься. Только не передо мной.
Я медленно убираю руки с груди, позволяя им упасть в сторону.
Его глаза темнеют, превращаясь в два тлеющих огонька, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я делаю глубокий, успокаивающий вдох, чтобы успокоить свое бешено колотящееся сердце, но это не помогает.
— Ты будешь вести себя хорошо? — спрашивает он, проползая между моих ног.
— Д-да, мастер.
— Хорошо.
Одна из его рук ложится на внутреннюю поверхность моего бедра, и все мое тело загорается. Я кручу бедрами, побуждая его переместить руку туда, где она мне больше всего нужна.
— Ах, ах, ты же обещала вести себя хорошо, — рычит он.
Игривый выговор, исходящий от него, заставляет меня хныкать.
Он превратил меня в сексуальную машину.
— Не двигайся, — пробормотал он, и волосы упали ему на лоб, когда он одарил меня соблазнительной улыбкой.
— Я…
Он вводит в меня средний палец и проводит им по моим внутренним стенкам.
Мои глаза закатываются на затылок, и я сжимаюсь вокруг его пальца, желая большего.
— Мм... У тебя такая жадная маленькая киска. Готов поспорить, что и на вкус она хороша.
— Черт...
— Мне нравится слышать грязные слова из твоего рта. — Он вынимает палец, а затем снова вводит его в меня с такой силой, что костяшки его других пальцев прижимаются к тазовой кости и упираются в пирсинг. Это резкое ощущение, не совсем болезненное, но тяжелое и неожиданное. Я сжимаюсь вокруг его пальца три раза. — На самом деле я хочу, чтобы ты сказала мне, чего именно ты хочешь от меня сегодня вечером, используя самые грязные слова, какие только сможешь придумать. Назови это своим первым заданием в качестве моего сабмиссива. Если ты будешь хорошо себя вести, я сделаю все.
Я вижу звезды, когда он вытаскивает палец и добавляет второй. Удовольствие пронзает меня по позвоночнику, заставляя ноги подрагивать, а руки на мгновение онеметь.
— Я не могу.
Он убирает пальцы, и с моих губ срывается хныканье. — Не можешь? Или не хочешь? Да ладно, Лейла. Я знаю, какие книги ты читаешь, помнишь?
Черт.
Он вводит в меня свои пальцы, и мое тело напрягается.
— Тебе это нравится? Скажи мне, чего ты хочешь.
При мысли о том, чего я хочу от него, меня охватывает белое смущение. Но я также знаю, что он заставит меня сказать это, так или иначе.
Я начинаю понимать, что большая часть садо-мазохизма сродни пыткам.
— Я хочу, чтобы твой рот был на мне.
— На чем?
Я застонала от разочарования, когда его пальцы выскальзывают из меня. Он помещает их между губами и... высасывает дочиста.
— Черт, Лейла. Я знал, что ты хороша на вкус, но не настолько.