Очередной выпуск новостей был посвящен убийству женщины, которое было совершено прошлой ночью в районе Пассейика. Это был уже третий случай за последние три недели. Убийца затеял игру с полицией, выходя на связь через репортера местной газеты Дэниела Куммингза, и таким образом создал невообразимую шумиху в средствах массовой информации. Женщина, которая только что выбежала из комнаты, была не единственной жертвой паники. Страх, похоже, охватил всех и вся.
– Им удалось что-нибудь раскопать? – спросил я, имея в виду полицию.
Билли пожал плечами:
– Они предложили преступнику сдаться.
– Должно быть, это просто уловка, чтобы выиграть время. А где Кевин?
– У врача.
– Заболел? – спросил я, хотя и сам мог прекрасно догадаться, в чем дело. Кевин, при всех своих выдающихся достоинствах, имел несчастье быть законченным ипохондриком.
– Ага. Он вбил себе в голову, что прикусил язык, отчего тот почернел, – улыбнулся Билли. – Даже специально высовывал его, чтобы показать мне.
– Язык и в самом деле пострадал?
– Не-а.
– Ты сказал об этом Кевину?
– Не-а. Я сказал, что он должен обязательно сходить к врачу и убедиться, что не подхватил заразу под названием «толстый черный язык». – Билли пожал плечами и пояснил: – Я немного поиздержался в этом месяце и хочу немного подзаработать.
Все ясно: чем дольше Кевин торчит у доктора, тем больше времени его кузен может проводить в прачечной. Я вручил Билли конверт, который пришел в офис на имя Кевина.
– Передай это ему, ладно?
– Ты теперь заделался почтальоном?
– Вроде того.
– Послушай, окажи мне одну услугу, – сказал Билли. – Когда увидишь Кевина, скажи ему, что его язык похож на шар для боулинга.
– Да запросто.
Если признать, что штат Нью-Джерси все-таки существует, то он явно находится в какой-то сумеречной зоне, представляя собой ни на что не похожее скопище густонаселенных городов и городишек, одна половина которых является пригородами Нью-Йорка, а другая половина – пригородами Филадельфии. Даже футбольные команды, играющие в Нью-Джерси, отказывают ему в праве на существование и предпочитают называться ньюйоркцами.
Особое неудобство вызывает тот факт, что большинство телевизионных станций, вещающих на территории Нью-Джерси, расположены в Нью-Йорке. В каком-нибудь городишке Оттамуа, штат Айова, имеются собственные филиалы передающих станций, а в Джерси таких нет. Именно поэтому телевидение относится к местным жителям как к людям второго сорта.
Жизнь Нью-Джерси и его обитателей остается в тени, за исключением тех редких случаев, когда происходит нечто уж совсем из ряда вон выходящее, что может представлять безусловный интерес для широкой аудитории. Серия недавних убийств успешно выдержала экзамен на неординарность и потому удостоилась всеобщего внимания. Даже национальные кабельные каналы, подогревая ажиотаж, приняли участие в обсуждении этой проблемы. Меня в качестве независимого эксперта пригласили принять участие в одиннадцати дискуссионных передачах. Я дал согласие выступить в трех телевизионных ток-шоу и с успехом не внес абсолютно ничего ценного в процесс публичного обсуждения.
Моя популярность легко объяснима: в свое время я с блеском раскрыл парочку весьма запутанных преступлений и, судя по всему, попал в некий список, который имеет хождение среди телевизионных продюсеров. После того как в Нью-Джерси начались серийные убийства, продюсеры взялись просматривать свой заветный список. Я буквально слышу, как они бормочут себе под нос: «Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что у нас тут… Вот хотя бы этот… Энди Карпентер. Пусть будет он. Сгодится минут на двадцать».
На подобных ток-шоу мне всегда задают один и тот же коронный вопрос: а могу ли я выступить в защиту пойманного преступника? Всякий раз я принимаюсь терпеливо объяснять, что человек не может считаться преступником до тех пор, пока его вина не будет доказана в суде и приговор не вступит в законную силу. Эту существенную деталь почему-то все время упускают из виду как мои собеседники, так и общественное мнение в целом. Я не устаю повторять, что готов вникнуть во все обстоятельства дела и взвесить все доводы за и против – и тем самым привожу публику в шок. В ответ все хором восклицают: «Да как вы можете сочувствовать такому животному?!»
На самом деле преступники как таковые меня не слишком-то волнуют до тех пор, пока одним из этих «животных» не начинает вплотную заниматься полиция. Гораздо больший интерес во мне вызывает совсем другая живность, например собаки. В эту самую минуту я направляюсь в «Заведение имени Тары», иначе говоря, в приют для бездомных собак, который мы основали с моим другом Уилли Миллером. Все затраты на содержание приюта честно делятся пополам, что вовсе не означает какой-то особой жертвы с нашей стороны. В прошлом году я унаследовал двадцать два миллиона долларов, а около пяти месяцев назад Уилли с моей помощью отсудил десять миллионов, выиграв дело против тех, кто незаконно упек его в тюрьму на семь лет. Если бы мы распорядились этими денежками как-то иначе, то в настоящий момент каждый из нас был бы богат просто до неприличия.