— Вз-з-з-з! — будто бешеная стрекоза, промчался мимо них квидич, но даже это не заставило «каланов» вылезти.
Ребята ощущали на себе пристальный взгляд Тани Стекловой. Понимали, что она где-то рядом.
И тут командиру «Альты» пришлось пораскинуть мозгами. Как выкурить противника наружу, она придумала моментально. Другой момент, что правила игры довольно сильно связывали руки и нужно было выкурить их так, чтобы организаторы не усмотрели в этом нанесения физических повреждений.
Так что ядовитый плющ сразу отменяется.
И кактусы.
Заполнить весь дот изнутри крапивой тоже не вариант. Во-первых, на «каланах» всё-таки амуниция. А, во-вторых, если очень постараться, то за такое можно и притянуть. Крапивный ожог всё же ожог.
Задачка.
— Хы, — расплылась в улыбке Стеклова. — Как знала, что когда-нибудь пригодится.
С тем она попросила Ромашку прикрыть её, спряталась за дерево и достала портмоне с семенами. Из всего многообразия Стеклова выбрала жирную коричневую семечку с белым кончиком. Затем разрядила маркер, достала один из шариков и очень аккуратно, двумя пальчиками, затолкала в него семя. А чтобы краска не вытекла, вырастила вокруг него рандомную растительную оболочку из этой же самой семечки.
— Один выстрел, — прошептала Таня, зарядила маркер заветным шариком и прицелилась.
Стреляла с колена, на выдохе, всё, как учили.
— Тах! — снаряд влетел прямиком в окошко дота и разбился о дальнюю стенку.
«Каланы» в ответ открыли беспорядочный огонь, да только без толку.
Таня с Ромашкой уже надёжно укрылись, и друидка перешла к волшебству. И где-то там, внутри укреплённой землянки уже пробился росток одного очень странного тыквенного растения. «Ecballium elaterium» или же, если по-русски, бешеный огурец.
— Бах! — раздался первый хлопок, а следом за ним хохот «каланов». Кажется, ребята рассчитывали, что с ними будут воевать посерьёзней. Однако прошли ещё двадцать-тридцать секунд и…
— Бах-бах-бах-бах!
Со стороны могло показаться, что дот — это и не дот вовсе, а микроволновка, в которой прямо сейчас готовится пачка попкорна.
В следующий же момент перепуганные «каланы» выскочили наружу. Перепуганные и склизкие, сейчас они были похожи на новорождённых оленят, которые в первые минуты жизни пытаются удержаться на дрожащих ногах.
Перепуганные.
Склизкие.
С ног до головы в семечках, но абсолютно точно без каких-либо физических повреждений. И стоит ли говорить, что бойцы отряда «Альта» выбили их сразу же?
— ИИИ-Ииии-Ии-иИИ-и! — донёсся визг с центра площадки.
— Обратно! — скомандовала Стеклова. — Кажется, это наши!
Таня ошиблась.
На самом деле, этот протяжный, словно паутина тоненький, словно скальпель острый и на слух будто бы девчачий визг принадлежал последнему из оставшихся в игре «каланов». Минутой ранее он решился на штурм укрепления «Альты».
Дольче слишком уж расстаралась, и он рассудил так: раз уж он никого не видит в этом дыму, значит, и его тоже никто не увидит. И в целом оказался прав.
Осторожно ступая, «калан» наощупь пробирался вперёд. Видимость — половина метра, не больше.
И да, он чуть не налетел на дерево. Ничего необычного, вот только… внезапно на дереве сидел дятел. Будучи человеком сердобольным, он сразу же подумал что-то вроде: «Бедняжка! Потерялся в этом дыму!» — и потянул к нему руки.
А бедняжка вдруг взял и повернул на него голову. Прямо вот на сто восемьдесят градусов и с характерным хрустом. А потом ещё до кучи по-совиному крикнул:
— У-ху!
— ИиИИИ-ИииИ-ииИ! — завизжал он и бросился прочь, в дым, наугад и уронив на землю маркер.
Впрочем, бежал он недолго. Споткнулся обо что-то и кубарем покатился по земле. Затем тут же вскочил и обернулся посмотреть, обо что споткнулся. Инстинктивно. Необдуманно. Исключительно ради того, чтобы послать причине своего падения, будь то камень, пень или коряга, отрицательно-заряженные флюиды.
Вот только ни пня, ни коряги позади не было. А был там:
— Мяу, — кот с осиной талией.
— ИиИИИИ-ИиииИ-ииИИ…
Тут визг «калана» резко оборвался по причине проклятия молчания. Глядя на свою жертву бельмами раздавленной кошки, Смерть безошибочно расстреляла его сквозь дымовую завесу…
— … а я ему говорю: Миша, ну тебе же нельзя мучное! Ты же не зимуешь, долболюб ты плюшевый, ни к чему тебе на зиму отъедаться. Сдохнешь от ожирения и всё.
— А он чего?
— А он всё уэ-э-э, да уэ-э-э…
— ТУ-УУУ-УУУУ!
— Ёптвою! — опять подскочил Лёха.