Почувствовала ли мать сарказм в моих словах? Или не почувствовала? Во всяком случае, она ничего не сказала. Она шла впереди меня, обходя дом по тротуару, пока мы не оказались на подъездной площадке. Там она решительными шагами подошла к красивой спортивной машине, которая стояла рядом с моей, остановилась и положила руку на капот — совсем как те девушки, которые фотографируются на рекламах автомобильных фирм.
— Ты как-то сказал, что хотел бы иметь быстроходную машину. Сначала я было подумала купить тебе гоночную, но они такие опасные, и тогда остановилась вот на этой. Агент фирмы сказал, что это последняя модель, выпущенная несколько месяцев назад. Она делает больше двухсот километров в час.
Я медленно подошел, спрашивая себя, сколько же может стоить автомобиль, который мать решила мне подарить: три миллиона, четыре? Машина была иностранной марки, исполнена в варианте «люкс», я знал, что автомобили этого типа стоят чрезвычайно дорого. А мать тем временем продолжала рассказывать мне о машине все тем же отвлеченно-любознательным, с оттенком сердечности тоном, каким она говорила обычно о цветах своего сада.
— Больше всего мне понравилось вот это, — сказала она, указывая на приборную доску, которая была вся черная, и никелированные кнопки и рычаги сверкали на этом черном фоне, как бриллианты на черном бархате ювелирной витрины. — А потом, мне нравится, что она надежна, как пара прочных башмаков ручной работы, предназначенных специально для дальних прогулок. Надежность, которая внушает доверие. Хочешь проехаться? Мы еще можем сделать небольшой круг до завтрака. У нас есть пара минут, но не больше — на сегодня у меня заказано блюдо, которое не должно перестаиваться.
— Если хочешь — пожалуйста.
— Да, давай-ка попробуем, ведь надо еще подтвердить агенту, что мы ее покупаем.
Ни слова не говоря, я открыл дверцу и сел за руль. Мать села рядом, и пока я запускал двигатель и включал передачу, продолжала снабжать меня информацией о машине, говоря все тем же доверительно-поучительным тоном.
— У нее откидной верх. Но агент говорит, что зимой сюда не проникает ни малейшего дуновения ветерка. Впрочем, отопление тоже есть. А летом ты можешь ехать с поднятым верхом, так ведь приятнее.
— Да, разумеется, приятнее.
— А цвет тебе нравится? Мне показалось, очень красивый, я даже не захотела смотреть другие. Агент сказал, что металлизация эмали — процедура дорогостоящая, но зато как элегантно!
— Только очень непрочно, — не удержался я.
— Если эмаль обдерется, ее можно нанести заново.
— Ну, что скажешь? — спросила мать.
— Скажу, что по всем статьям это прекрасная машина. Впрочем, я мог сказать это при первом взгляде,
— Как это при первом взгляде, если это совсем новая модель, выпущенная всего месяц назад?
— Я имел в виду, что знаю машины этой марки.
Вот ворота, вот кипарисовая аллея, вот подъездная площадка подле виллы. Описав полукруг, я остановился, затянул ручной тормоз, некоторое время посидел молча и неподвижно, потом резко повернулся к матери и сказал:
— Спасибо.
— Я купила ее просто потому, что она мне очень понравилась. Если бы я не купила ее для тебя, я взяла бы ее себе.
Мне казалось, что она ждет чего-то еще, по крайней мере если судить по ее лицу — недовольному и требовательному. И я еще раз сказал:
— Нет правда она мне очень нравится, спасибо.
И, потянувшись, коснулся губами ее сухой, шершавой от пудры щеки. И она, видимо, для того, чтобы не показывать, как приятна ей моя ласка, сказала:
— Агент посоветовал — перед тем как начать ездить — прочесть вот эту инструкцию. — Она открыла бардачок и вынула оттуда желтую брошюру. — Дело в том, что этот тип машин требует очень осторожного обращения, они легко ломаются.
— Хорошо, я прочту.
— Имея такую машину, ты мог бы заняться и дальним туризмом. Например, отправиться осенью во Францию или Испанию.
— Поеду весной, в этом году я не могу.
— Весной тоже хорошо. Тут очень вместительный багажник — на три чемодана.
Вот теперь мать казалась полностью удовлетворенной; она даже поступилась формой, ибо по ней было видно — редчайший случай, — как она довольна. Мы пересекли площадку, и мать указала налево: там, в конце узкой и длинной аллеи, обсаженной лавровыми деревьями, виднелось небольшое красное одноэтажное здание.
— А вон и твоя студия, — сказала она, — там все, как было. Никто ни к чему не притрагивался; если хочешь, можешь начать работать хоть завтра.
— Но я же тебе сказал, что бросил живопись.