— И?..
— Пока что я еще не успел просмотреть книгу, но доктор Хильдебрант узнала сонет и цитаты.
— Те, о которых мне говорила Салливан? Почти шесть лет назад они были подсунуты под дверь кабинета доктора Хильдебрант?
— Да, сэр, — подтвердил Маркхэм, сверяясь с листком бумаги. — Мы нашли в Интернете три цитаты. На первый взгляд они выглядят именно тем, за что их приняла доктор Хильдебрант: словами мудрости и поддержки, пришедшими после смерти ее матери. Это говорит нам хотя бы о том, что тот, кто прислал эти записки, был в курсе личной жизни доктора Хильдебрант. Записки поступили в следующем порядке. «Раз мы радуемся жизни, то не должны печалиться из-за смерти, поскольку она вышла из рук того же самого творца». «Обещания этого мира являются по большей части пустыми призраками». Наконец: «Лучший и самый надежный способ — это уйти в себя и добиться в жизни чего-нибудь стоящего».
— Итак, Сэм, что вы по этому поводу думаете?
— Я сказал бы, что перед нами определенная попытка добиться доверительной близости. При этом также подразумевается, что автор понимал то горе, с которым столкнулась тогда доктор Хильдебрант. Однако в этом свете последняя цитата выглядит несколько странной, поскольку первые две говорят о смерти и загробной жизни и прямо противопоставляют этот мир тому, который ждет нас. Дальнейшие поиски позволили нам с доктором Хильдебрант установить, что третья цитата часто употребляется как продолжение второй. Не могу точно сказать, как к этому отнестись, однако если рассматривать эти слова в контексте сонета, последней полученной записки, возможно, их следует понимать и как попытку облегчить горечь утраты, и как совет найти себе новую цель в жизни. Причем говорится о том, куда нужно направить свою энергию не только доктору Хильдебрант, но и ее поклоннику.
— Я что-то не понимаю.
— Следующим пришел сонет, — продолжал Маркхэм, листая сборник стихов. — Тот, что первоначально был посвящен молодому Томмазо Кавальери. В нем гораздо больше интимного, чем в предыдущих записках. Да, как и в первых двух цитатах, речь идет о некой невысказанной близости. При этом автор обозначает свою точку зрения и говорит от лица доктора Хильдебрант.
— То есть?
— Вот первые четыре строчки сонета:
Нам обоим известно, мой господин, что ты знаешь: