– Ты очень напоминаешь мне лорда Станниса в твоем возрасте.
– Я… Правда? – Джон был ошеломлен этим замечанием.
– Милорд всегда был очень сдержанным и серьезным, особенно с тех пор, как умерли лорд Стеффон и леди Кассана.
Это были родители Станниса. Мейстер Крессен служил Баратеонам Штормового Предела задолго до рождения Станниса и его братьев, сказал он, но он никогда не рассказывал, как умер его предыдущий лорд. И скоро Джон узнал, что Станнис еще меньше говорил о своей семье, чем отец о своей сестре Лианне.
– Когда это было?
– Сколько тебе лет, мальчик? – спросил мейстер Крессен, разглядывая его.
– Мой пятнадцатый день рождения через месяц.
Мейстер Крессен печально улыбнулся, перебирая кольца его цепи.
– Что ж, лорд Станнис был ненамного младше тебя. Они утонули в Заливе Разбитых Кораблей.
Не только Джона учили о важных южных родах, мейстер учил его истории и легендам Драконьего Камня. Казалось, Ширен много знала о древней крепости Таргариенов, и она с радостью показывала ему цветные картинки, изображавшие настоящих драконов, которые жили здесь. Как и Арья, Ширен любила не все свои уроки. Вышивание она любила, но обошлась бы без часов, что ее мать проводила в септе.
– Я читала Семиконечную Звезду, – сказала она как-то Джону. – Я сказала матери, что она такая же, как моя книга сказок, но она ответила, что я слишком мала, чтобы понять. Но я знаю, отец со мной согласен.
– Да? И что он сказал?
– Ничего. Он просто сидел там молча, и он не сказал, что мать была права. Он никогда не ходит в септу, зачем мне ходить?
– Я никогда не был в септе, – септа Винтерфелла была местом леди Старк и ее богов, и Джону не хотелось ходить туда, где его не ждали. – Но я был в богороще, – Джон принялся рассказывать Ширен о Винтерфелле, описывая замок, что там растет. Она внимательно слушала.
– А там есть каменные волки?
– Конечно. Лютоволк – герб моего отца.
– Я это знаю! Я никогда не забуду девиза твоего дома, особенно теперь, когда я знаю Призрака и тебя.
“Я не Старк”.
– Они снятся тебе? – продолжала Ширен, не замечая, какой эффект произвели ее слова.
Джон подумал о повторяющихся снах о Винтерфелле, снах, в которых замок горел, разрушался, пустел.
– Иногда.
– Мне снятся каменные драконы. Они мне не нравятся, – ее голос понизился до шепота. – Мне часто снится, что они хотят меня съесть, – в этот момент Джон испытал жалость к девочке, и он хотел встрепать ей волосы, как Арье. Но он не был уверен, как она отреагирует.
– Не говори никому, что я сказала, пожалуйста? Отец думает, что сны глупы,а мать будет говорить, что боги наказывают меня за грехи.
Джон кивнул:
– Мне тоже снятся кошмары об оживших камнях. Я всегда хожу по пустому Винтерфеллу, и оказываюсь в крипте, и каменные статуи Королей Зимы и их волков оживают, и кричат на меня, что мне там не место.
Ширен посмотрела на него, ее синие глаза зловеще напоминали… “Да, она действительно дочь своего отца, но надеюсь, она будет улыбаться чаще, когда вырастет”.
______________________________________________________________________
Лютоволки. Станнис провел ногтем по восковой печати. В этот день он получил первого ворона из Винтерфелла, и Старк с радостью поведал, что его сын Бран наконец очнулся после падения. Бран сам написал короткую записку своему брату, сообщая, что назвал своего серого лютоволка Лето. Лето, как оказалось, скучал по Призраку, и надеялся, что он удачно ловит рыбу на Драконьем Камне.
Станнис фыркнул, прочитав эту фразу, но Джон только улыбнулся, когда Станнис показал ему письмо.
– Бран очнулся!
– Твой брат навеки искалечен, мальчишка. Он никогда не станет ходить, не сможет стать отцом.
Улыбка Джона не дрогнула.
– Он жив, и его семья с ним. Это лучше, чем могло быть иное.
– Я не желаю твоему брату зла, но ты слишком радостно настроен. Жизнь жестока, и ему очень скоро придется столкнуться с реальностью.
Джон приподнял брови, явно ошарашенный.
– Я знаю, что жизнь не песня, милорд.
– Хорошо. Эддард Старк научил тебя чему-то ценному.
–Ему не нужно было меня этому учить, – поклонившись, Джон вышел из комнаты, оставив Станниса в одиночестве, думать о Старках.
_________________________________________________________________________
Жизнь на Драконьем Камне вошла в колею, изнурявшую Джона и телесно, и духовно. По утрам – тренировки с мечом и мореходство. Сир Эндрю был умелым мастером над оружием, хоть и несколько столь же безжалостным, как и сам Станнис. Джон часто оказывался на спине, с мечом у его горла, чаще, чем ему нравилось, но только так можно было научиться.
Мореплавание было другим делом. Станнис на море был дома, и не следовало и сомневаться, что любой его сквайр должен был от и до знать каждый корабль его огромного флота, от боевых кораблей до торговых шлюпов. Обычно Джон тенью ходил за сиром Давосом, который обладал обширным знанием касательно всего на море. Он смеялся, когда Джон осторожно задавал ему вопросы о его прошлом контрабандиста, и эти вопросы никогда его не смущали.
– Мне не нужно лгать или стыдиться своего прошлого, Джон, – говорил Давос. – Я не оказался бы на службе лорда Станниса, если бы не был контрабандистом, да столь высокомерным, что решил бы, что могу перехитрить огромный флот Редвинов! Кроме того, некоторые контрабандистские хитрости помогли мне охранять закон вместе с Королевским Флотом.
А еще было плавание. Джон всегда считал себя хорошим пловцом, научившись плавать во рву Винтерфелла. Станнис не был впечатлен.
– Ров – это спокойная вода. Узкое Море – нет.
Станнис велел проводить регулярные плавательные тренировки для всех моряков на его службе, а также других мужчин, которые могли оказаться на его кораблях. Утонуть из-за неумения было неприемлемо. Люди всегда должны были быть готовы к кораблекрушениям, быть смытыми за борт, во время войны или мира. Во имя богов, старых и новых, Джон ненавидел плавать. Сыновья Давоса всегда добродушно подшучивали над ним из-за этого. Он встретил четверых из них – Дейл и Аллард были капитанами кораблей, Маттос надеялся тоже стать капитаном с возрастом, а Марик был гребцом, признавшимся однажды Джону, что предпочел бы быть рыцарем на земле, чем на море.
После обеда Джон проводил время в обществе Станниса, изучая обязанности лорда Драконьего Камня и Мастера над Кораблями. Хотя Робба утомляли уроки, как быть лордом Винтерфелла, Джону было интересно слушать и наблюдать за Станнисом. Станнис не был самым терпеливым, когда дело касалось людей, которых он презирал или явных глупцов, но он тщательно и всесторонне обдумывал решения, принимая их, и часто снова и снова обдумывал одно и то же, в отличие от короля Роберта, который просто бросался на крепость неприятеля, потрясая молотом и плюя на последствия. По крайней мере, согласно словам Станниса.
Хотя Джон никогда не признавался вслух, и уж точно не лорду Драконьего Камня, ему нравилось проводить время со Станнисом. Отец тоже учил его урокам правления и политики, но с ними всегда был Робб, и это с Роббом он ездил к знаменосцам. И отец был занятым человеком. когда он заканчивал дела лорда Винтерфелла и Хранителя Севера, его внимания требовали леди Старк и другие его братья и сестры. Не то чтобы Станнис не был занят, но его времяпровождение было… другим.
Станнис редко виделся с леди Селисой, а говорил с ней итого реже, и их разговоры всегда были напряжены и лишены какой-либо сердечности, какая была у отца и леди Кейтлин. “Снег на свадьбе значит холодный брак”, – говорили на Севере. В день свадьбы Станниса должно быть был буран. По крайней мере, они не ненавидели друг друга, как король Роберт и королева Серсея, и каким бы плохим мужем не был Станнис, по крайней мере он знал свой долг по отношению к жене и обращался с ней с уважением. Джон подумал об отце, как когда-то считал Эддарда Старка самым честным и благородным человеком в мире.Человеком, который не стал бы заводить бастардов.