К Магласии мы добирались с караваном, я в первое же утро превратился в меховой кокон, сидя в повозке со скрещёнными ногами, посадив на них девочку и используя её как живую грелку. Из кокона торчал только посох да две головы: одна морщинистая и зыркающая грозным взглядом, вторая со светло-фиолетовой кожей и довольной улыбкой. Даже когда караван вставал на вечерний привал, и я мог немного отогреться у костра — даже тогда девочка порывалась забраться мне на колени. Благо хватило одного запрета, чтобы остановить её, но даже так она наслаждалась участью живой грелки вплоть до Магласии.
На въезде в город стража вместе с дежурившими церковниками отказывалась верить, что видит въезжающего ксата. Они долго изучали моё приглашение в Собор, опрашивали мужика с парнем, меня донимали вопросами — но, всё же, пропустили в город. Вовремя, ибо меня всё происходящее начало выбешивать, а сидевшая в повозке девочка странно тряслась и умоляющим взглядом зыркала в мою сторону.
— В туалет хочу, хозяин, — пролепетала та, когда караван въехал в город.
— Мелкое наказание моей скверной жизни, — я угрюмо потёр переносицу. — Терпи, в гильдии будет уборная.
Малышка пролепетала, что потерпит, села на колени рядом со мной и старалась лишний раз не дёргаться.
В гильдии свободных торговцев меня дожидался служитель церкви в по-зимнему утеплённых белых одеяниях, с синим краем подола, таким же поясом и накидкой на плечах. Я только успел зайти в зал, как этот нутон лет двадцати практически подбежал и едва не перегородил дорогу.
— Лик’Ту… — начал он говорить, но я вскинул руку перед его лицом.
— Потом. Сейчас решается вопрос чести и достоинства.
— Дело не требует…
— Завались, — отрезал я. И тут же уточнил у прошедшей мимо разносчицы о щепетильной комнате. В дальнюю часть зала девочка понеслась хромой ланью, торопливо, но стараясь лишний раз не дёргаться.
— Я обязан проводить вас до выданной вам квартиры проживания, — через губу процедил служитель.
— Выданной? Неужели Всеобщая Церковь настолько преисполнилась добродетелью, что решила мне целую квартиру подарить?
— Это на время вашей работы. Обитель сокровенных слов Всебогов никогда не…
— Меньше слов, — прошепелявил зашедший вслед за мной мужик. — Тебя младший рутифактор Хубар послал?
— Я помощник малира Антания, — встретивший нас церковник задрал нос, презрительно смерив нашу троицу. Моя паранойя больно куснула меня за задницу. Если верить шепелявящему мужику, объяснившему устройство церковных званий, то малир — это кто-то из совета двенадцати. Шесть из них на северном материке в Соборе Кафдории, шестеро в Соборе Магласии. Не уверен, есть ли связь между количеством малиров и количеством Тонов, некогда живших богов нутонов и ратонов — но не главное.
— Удачи тебе, ксат, — парень с кривым носом прыснул. — Мы тебя, если что, не знаем.
— Знаем, но почти не общались, — прошепелявил мужик и рукой махнул на один из столов в зале, где главный караванщик закрывал караван и дожидался нашу троицу. — Закончим здесь и доведём тебя до квартиры. Нам к Хубару завтра же, о тебе рассказывать.
— Прям без утайки? — съязвил я.
— И про деревню тоже, — мужик покосился на мой посох и гримуар, торчавший из-под плаща. — Я про настрайцев слышал всякое, но ты… — мужик покачал головой да так и не продолжил, не найдя слов.
Вскоре вернулась девочка походкой лёгкой и с улыбкой блаженной. На вопрос о руках она ответила утвердительно, сказав, что в той же комнате стояло ведро с водой, а руки вытерла платочком.
— Какие именно руки? — уточнил я.
— Все, — довольная собой прощебетала малышка, похлопав верхней парой рук по животу, где под курткой держала нижнюю пару.
На улице города было по-зимнему холодно. Поздний вечер, небо затянуто тучами, народ ногами перемешивает грязно-коричневую кашицу на улицах города, освещая себе путь фонарями. Все воробьями нахохлились, закутались в слои одежды — и с животной яростью гневно зыркают в мою сторону. Мы даже не успели отойти от гильдии на сотню шагов, а мне под ноги уже дважды плюнули и десять раз прокляли.
Я привык к ненависти разумных, уже считая её чем-то самим собой разумеющимся — но в Магласии я почувствовал себя явно не на своём месте. Кто знает, что бы выкинули горожане, не будь рядом помощник малира. Он молча шёл вперёд с важным видом главного петуха в курятнике, но несколько раз на грязной снежной кашице его обувь проскальзывала, он вскидывал руки и едва не падал. Как и девочка. В один раз её правая нога круто проскользила вперёд, левая подогнулась — я на рефлексах успел ухватиться за лямку рюкзака малышки и уберечь её от падения.