— Сколько их вообще у вас? — я кивком показал на телеги, намекая на троптосов.
— Без этих ещё тридцать, — вместо эльфы ответил Хубар. — Хватит на три дня, но мы попробуем растянуть. Всё же именно ты, Ликус, главное лицо. Не хочется рисковать тобой. Пока всё не закончится.
— Вот бы твою заботу троптосы узнали, Хубар.
— Пусть благодарят, что их кормят, — белобрысый с идеальным пробором в волосах резко развернулся и отправился в юрту, отогреваться после сложного дня на морозе вместе с остальными церковниками.
Я стоял на снегу. Вместо скрипа веток деревьев мои уши слышали тихие причитания из повозки. Вместо белого полотна мои глаза видели шерстяную шапку на голове девочки, старательно прятавшую лицо в складках моей куртки. Одна из моих подрагивавших рук привычно сжимала посох, а вторая аккуратно опустилась на макушки девочки.
Думать о произошедшем не хотелось. Не мне судить церковников — но существует же разница между одноразовым преступником и неповинными разумными, с младенчества лишёнными нормальной судьбы лишь потому, что родились отличным от других.
Хубар не соврал, церковники действительно четыре дня пользовались троптосами. К утру пятого дня их осталось трое. Время моей работы ещё не подошло, так что я остался около юрты. Повозки поскользили дальше. К замку, где в десятках метров от начала скверны стройным рядом лежало тридцать семь тел, окоченевших и синих, свежих и давно припорошённых снегом.
Девочка не могла видеть происходящего, но я всё равно приказал ей спрятаться и не смотреть в сторону замка. Малышка нырнула в складки моего плаща мордашкой.
Лаотлетий вместе с помощником и сулинами подвели оставшихся живых троптосов к трупам. И без предупреждения вскрыли им глотки. Снег окропила горячая красная кровь, рядом с трупами упали пока что живые рабы, с презрением отпихнутые ногами. Порывы ветра доносили до нас предсмертные хрипы троптосов, девочка задрожала и прикрыла ушки руками.
Вскоре рабы прекратили двигаться, чтобы к вечеру остыть и укрыться тонким слоем снега. Церковники же спокойно отправились в лагерь, Хубар лишь на минуту спустился с повозки и убедился, что у меня есть всё необходимое. Такая забота могла бы растопить самое ледяное сердце, ведь Хубар пообещал обязательно забрать меня сегодня вечером — но я лишь мрачно смотрел вслед удаляющимся повозкам, непроизвольно поглаживая малышку по голове.
— Хозяину не надо туда идти, — с мольбой произнесла девочка, стараясь не смотреть в сторону замка.
— Надо, — я поправил снегоступы и проверил один из магически кинжалов, прихваченных ещё из Тамливийского сада скверны. Девочка нервно сжимала края своей куртки, я не нашёл ничего лучше, чем просто потрепать её по голове. — Жди в юрте, занимайся шитьём. Я буду, скорее всего, к вечеру.
— Соя будет ждать, — грустно пролепетала малышка, кое-как натянув на мордашку улыбку. Она так и стояла, смотря, как я шёл по проложенной лыжне в сторону замка. Мимо линии из трупов.
Девочка пряталась в юрте все полторы недели, которые я потратил на зачистку замка. Малышка ежедневно дирижировала иголкой, тренируясь разным стежкам. По вечерам я приходил злой, уставший, и продрогший до костей от нестерпимого холода. У меня не оставалось сил на разговоры и что-то ещё, я только мог молча потрепать малышку по голове и присесть к обогревателю, отогреваясь.
Все полторы недели я своей бесценной продрогшей тушкой выманивал нежить. В первые дни достаточно было стоять в двух сотнях метров от стен замка и ждать, пока нежить добежит или быстро доковыляет до границы скверны, где всегда подкошенным болванчикам оступалась, плюхалась в снег и дальше шла едва волоча ноги. А там воткнуть в головы кинжал, активировать «Огненное лезвие» и ждать следующих тварей. Уже после четвёртого дня приходилось углубляться в скверну за тварями внутри замка, но даже так я старался пользоваться «Магической стрелой», старательно прокачивая это умение.
Все полторы недели я думал о многом. Совершенно непонятна разница в поведении нежити. За другими разумными она не подумает выходить за пределы скверны, а вот меня чует за триста метров и старается всячески сблизиться. Если нежить выйдет из скверны самостоятельно, то лишится подпитки, но если её насильно вытащат прочие разумные, то нежить обезумит. С чем это связано? Не знаю, но, боюсь, ответа на этот вопрос никогда не узнаю. Да и надо ли?
Меня больше интересовало, зачем вообще церковникам понадобился этот замок, зачищенный? Да, если нежить вытащить из скверны и убить, то при обновлении она уже не появится. Но замок-то расположен в диких землях, от ближайшей деревушки даже летом добираться на конях не меньше суток. Как место добычи трофеев у авантюристов он явно не пользуется популярностью, ведь надо не только добраться и прикупить провиант, но обзавестись не самыми дешёвыми зельями и оберегами от скверны. Так ещё и рядом достаточно логов монстров, только за первую неделю на лагерь напал выводок из десятка гноллов.