Я могу попасть в одно из дворфийских царств, я получил доступ к нему два года назад — но как заставить горный народ рассказать мне необходимое? Я ведь собрался расспрашивать о сокровенных секретах хоть и не связанных с их паукообразными богами, но не менее ценных. Ведь именно через дворфов мир узнал о магических рунах и записи заклинаний через печати. Да и самые сильные и ценные магические устройства изготавливаются именно в дворфийских царствах.
Как заставить их рассказать всё? Как узнать всё необходимое? Пожри меня скверна, но я не знаю ответов на эти вопросы. Зато я более чем уверен, что после посещения сада длинноухих отправлюсь к дворфам всенепременнейше сразу, как придумаю способ их разговорить.
Вторым скверным местом оказался широкий деревянный форт, разросшийся до гарнизона острога. Если в замке достаточно прислуги и прочей слабой нежити, и количество её доходило до двух тысяч — то в форте нежити меньше тысячи. Зато она вся боевая и прекрасно обращалась с оружием. После осквернённого сада эльфов нежить в форте не могла доставить проблем, но повозился я с ней долго.
Церковники для расчистки первого десятка тварей вновь пользовались троптосами, уже через четыре дня недалеко от начала скверны на снегу лежало пять десятков тел. А уже через семь дней форт был вычищен от нежити. Я потратил два магических кинжала, зато дополнительно прокачал «Магическую стрелу» на пять уровней, до усиления осталось всего лишь восемь уровней.
Обновление скверны в форте проходило раз в четыре дня. Я дождался его и напоследок прошёлся по деревянным переходам и заглянул в опустевшие казармы, склады и помещения.
В продовольственном складе потолок подпирали тысячи мешков с зерном и сотни бочек с засолами, до прихода скверны позволяя обитателям форта продержаться не один месяц в осаде. В оружейной на рамах стояли десятки стальных доспехов, оружейные стойки прогибались под рядами мечей и топоров; в магической и алхимической кладовой сотни заполненных склянок и мешочков; в кузне десятки металлических слитков от чугуна до стали, а недалеко от кузни просторный сарай с запасом всевозможного угля. И нашёлся уголок с награбленным. Два сундука ломились от золотых и серебряных монет, и ещё три сундука заполнены драгоценностями, серебряной посудой и прочим.
— Мы здесь всё, да? — с мольбой спросила девочка, когда я зашёл в юрту после финальной проверки форта.
Малышка сидела около магического обогревателя подперев голову нижней парой рук, а верхнюю закинув за голову. У её ног лежал рюкзачок с отрезами ткани и нитками, а рядом лежали ножницы и подготовленные кусочки ткани для сшивания. Зелёные и красные, в их формах угадывалось будущее платьице для куклы, с четырьмя рукавами и крохотными рюшками на подоле.
Я устало бросил девочке, что скоро поедем обратно в Магласию, присел к обогревателю и растёр замёрзшие руки. Они отозвались жутким покалыванием на тепло. Пальцы и кисти задрожали от тремора, и едва сжимались в кулак даже с огромным усилием. Девочка на четвереньках приблизилась ко мне и внаглую сомкнула мои ладони в своих крохотных руках.
— Хозяину плохо будет, — пролепетала та едва не плача. — Не надо хозяину кувшины.
— Я сам разберусь, что мне надо, — я выдернул руки и вновь сжал кулаки, отгоняя тремор. Девочка молча присела рядом, обеспокоенно смотря на меня. Я угрюмо потёр переносицу и потеребил голову девочки. — Всё нормально, мне просто это надо.
— Но хозяину плохо, всегда, — девочка принялась загибать пальцы. — В отеле было много, я учила буквы, а хозяину потом было плохо. Потом ещё, и ещё. Не надо этого хозяину.
— Без этого, мелкое наказание моей скверной жизни, мне будет ещё хуже.
— Я не мелкое наказание. Я — Соя.
— Удивительное открытие, не правда ли? — с усмешкой спросил я, на что девочка надутым хомячком отползала обратно к рюкзачку, старательно делая вид, что в юрте меня не существует.
До Магласии мы добрались быстро, хотя в дороге к внешнему городу нам с девочкой пришлось чуть дольше просидеть в повозке. Половина стоянки была занята отрядом наёмников. Нас попросили сидеть в повозке, пока вокруг нашей стоянки не натянут тенты. Да и около костра мы долго не рассиживались: не хотелось проверять, как поведут себя наёмники при виде ксата, на диких землях. Как потом выяснилось, они двигались на замену сильно поредевшему по осени отряду, а скоро весна и боевые действия начнутся.
По приезде в Магласию я не отказал себе в попойке в первый же день, а второй провёл в режиме котлетки, сидя на кровати с опустошённым сознанием и сжимая-разжимая кулаки. Тремор отступил, руки практически не тряслись, но облегчения не наступило. Дальним закоулком сознания я осознавал, что рано или поздно сопьюсь до состояния овоща или вовсе помру, но как-то иначе справиться с тремором я не могу.