Составление отчёта заняло два дня. В день перед его сдачей, перечитав и убедившись в его правильности, я отдыхал, откинувшись на спинку стула и размышляя о кое-чем беспокоящем. Подошло обеденное время, но в квартире я один. После приезда девочка каждый день задерживалась на занятиях с портнихой, иной раз сильно опаздывая. Да и когда я на следующий день после попойки приходил в себя, то, помню, девочка вышла за продуктами на рынок и задержалась на несколько часов дольше обычного.
Наконец-то щёлкнул входной замок. Зашедшая девочка повесила на крючок куртку с шапкой и толстым шерстяным платком, утеплявшим голову малышки. На спине и боках куртки от едва различимых намокших пятен тянулись беловатые линии, исчезавшие в тепле помещения.
— Извините, хозяин, задержалась на учёбе, — с довольным выражением мордашки пролепетала малышка. Она поклонилась мне и пошла в спальню, даже не пытаясь хвастаться сегодняшними успехами.
Меня происходящее несколько волновало, я медленно прошёл в спальню. Девочка выкладывала из рюкзачка ткани и пряжу, подготавливая их к вечерней практике. При моём появлении девочка вздрогнула, во взгляде её рубиновых глаз отразилась тревога, но она быстро припрятала это чувство подальше и потянулась к пряже.
— А меня сегодня учили двумя нитками вязать, вот, — девочка показала кусок серого шарфа с простеньким ромбовидным узором из зелёной пряжи. — А ещё мне показали… это, — девочка замахала руками, показывая что-то прямоугольное, задумалась, посмотрела в потолок, пробежала взглядом по комнате и, не найдя подсказки, приуныла. А уже через секунду довольно просияла. — Гобелен, вот. Мне показали, как их ткут. На больших рамах, по частям. Сказали, что научат маленькие делать.
— Нравится у портной заниматься? — спросил я с нотками явного скепсиса к услышанному.
— Да, очень нравится, — девочка усердно закивала.
— Ну и ладно, раз нравится, — я потрепал малышку по голове. Моё скверное предчувствие никуда не исчезло, но и не хотелось давить на девочку или как-то выпытывать из неё информацию. Мне кажется, пока ей весело и интересно, то можно и прикрыть глаза на происходящее.
К воротам внутреннего города меня привычно сопроводила возмущённая толпа, хотя в этот раз народа в ней собралось поменьше. Стража отгородила меня от толпы и я, ловя ненавистные взгляды проживавших во внутреннем городе церковников, преспокойно добрался до нужного здания. Но я не ожидал так быстро встретить сладкую парочку из белобрысого церковника с идеальным пробором в волосах и длинноухой с ребяческим настроем. Они вдвоём как раз спустились с лестницы на первый этаж и подошли к двухметровому стражу, охранявшему неприметную дверь в дальнем углу входного зала.
— Ликус, прошу, подожди нас здесь. Нас вызвали по неотложному делу, — Хубар показал на одну из скамеек в зале. Эльфийка отрешённо покосилась на Хубара, на меня, на дверь. И широко раскрыла глаза.
— Нет, не надо ждать, — эльфийка погрозила пальцем Хубару. — Не будем упускать отличный шанс.
— Не будем упускать что? — Хубар удивлённо посмотрел на длинноухую, но та лишь отмахнулась и сказала мне подходить к ним. И добавила, что это слова начальствующего лица.
Стоявший у двери страж, окованный в латы с головы до ног, в латных перчатках и шлеме с плотным забралом — при моём подходе сделал шаг в сторону, перегораживая дверь.
— Нее́льзя. Поо́сторони́ий, — с трудом и чуть гаркая произнёс страж. Его голос приглушался слоем металла.
— Это мне решать, посторонний или нет, — эльфа вытянула руку и практически ткнула пальцем в забрало шлема. — Всё за этой дверью передано мне в прямое пользование. И только я решаю, кто там посторонний. Не какой-то… страж. Отойди, — эльфа махнула рукой перед шлемом стража. Тот несколько секунд сквозь узкие щёлочки смотрел на эльфийку, прежде чем встать обратно.
Малаюнария выудила из пояса связку ключей и передала её Хубару. Щёлкнула замочная скважина, дверь со скрипом открылась, оголяя каменный зёв уходившей под землю лестницы. Я как раз подошёл к двери, когда эльфа ступила на первую ступеньку.
— Раша́а ну шаа́р Мкаату́х, — сказал я стражу. Тот резко повернул голову, металл лязгнул.
— Руштаа́ ну са́ату, — приглушённый из-за металла голос наполняла неподдельная гордость. Я не знал, как именно переводится эта фраза, но знать этого мне и не требовалось. Этого ответа более чем достаточно для некоторых ответов.