Многое прояснилось, многое сложилось цельной картиной. Пять лет назад какой-то маг пожертвовал собой, чтобы довести группу до верхушки дерева — и пять лет назад нас с Налдасом отказывались впускать в город из-за шукаты, огромного осквернённого беркута. Сегодняшняя группа длинноухих шла к дереву и целенаправленно защищала двух эльфиек с каким-то «достижением»; и, понятно, что именно эти эльфийки должны были сделать в одном из гнёзд.
Можно было бы сейчас всю одежду вместе с рюкзаком и бронёй-оберегом свернуть в плащ, воплотится в свою истинную форму, схватить свёрток в зубы и спуститься, пролететь к началу пути и там воплотиться обратно — но это огромный риск. И плевать, что длинноухие могут заметить моё истинное обличие, но сколько я тогда нежити за собой потащу? Мне же отбиваться от них потом.
Я дрожащими от тремора и усталости руками снял с плеча пояс с сумками. Склянки глухо звякнули. Пояс описал широкую дугу и рухнул на площадку, звонко треснуло стекло, в воздухе запахло чем-то мускусным.
— Обещание исполнено. Они на самом верху, — саркастично произнёс я. На верхушке центрального дерева меня больше ничего не держало.
Из сада я вышел ночью усталый, голодный, злой, запыхавшийся, сонный и, вообще, внешне не очень приятный. Ксаты и так выглядят как страшный сон косметолога, а я в тот день был неотразим: поставь передо мной зеркало, и оно бы разбилось мелкими осколками, не способное отразить моё великолепие.
В недалеко от сада дежурила повозка, длинноухий возница сначала испугался вышедшей нежити, но заприметил золотую броню. Меня несказанно обрадовало наличие повозки, но я едва не заплакал от счастья, когда забрался в кузов и лёг на пол. Руки не поднимались от усталости, я как гусеница выворачивался и дёргался, постепенно выбираясь из брони-оберега. Ждать помощи не хотелось.
Лагерь опустел, в нём осталось с пяток охранников и несколько извозчиков, многие спали. Я пробыл в саду чуть меньше суток, а, казалось, что больше недели. Прибытие повозки всполошило лагерь, все длинноухие проснулись, увидели усталого ксата и сразу же принялись собирать палатки. Никто не хотел оставаться около скверны дольше положенного.
Я с удовольствием переоделся в обычную одежду, а от истрёпанного кожаного комплекта избавился. Быстро перекусил походной лепёшкой с несколькими редьками и кусками вяленого мяса, с удовольствием выпил кувшин терпкого вина. И завалился спать. Просыпался только в обед, облегчиться да перекусить, а ближе к вечеру меня растормошил помощник. Как бы мне ни хотелось в тот момент послать длинноухого в скверну и нахер, а потом поменять пути назначения и послать ещё раз — но именно я попросил его о побудке, иначе ночью не уснуть.
В твердыню князя я попал ближе к ужину. Приятно после долгой трудовой недели и тяжёлого дня смыть с себя все трудности как заскорузлую грязь. Стоило мне выйти из бани, встроенной в твердыню князя, как на меня налетел светло-красный шарик с серовато-жёлтыми волосами и светло-синей кожей. Девочка низко поклонилась, приблизилась вплотную и робко протянула руки, схватив меня за край рубахи.
— Соя… — девочка осеклась, заметив мой усталый взгляд. — Я рада видеть… ам… вас, хозяин, — пролепетала девочка со счастливой улыбкой. Меня всего передёрнуло от этого «хозяйканья», но я сдержался.
— Молодец, у тебя хорошо получается говорить, — я потеребил волосы малышке, на что та прикрыла глаза от удовольствия и что-то блаженно прошептала.
Стоявшая рядом гувернантка сообщила, что меня настойчиво приглашают на ужин. Я его более чем ждал.
Мы шли по длинному коридору к одному из обеденных залов, девочка давила счастливую беззаботную улыбку и не выпускала край моей рубахи. Она отпустила его на секунду, когда мы рассаживались за столом, но одной из нижних рук тотчас же ухватилась обратно.
Длинноухие пришли через несколько минут после нас, но даже это время мне показалось вечностью. На краю стола стоял стеклянный графин с тёмно-бордовым вином, пахло персиками и гвоздикой. Я вожделенно смотрел на него, но одёргивался.
Лутарикий с двумя верными приятелями едва ли не влетел в обеденный зал, торопясь сесть за стол, приказать слугам разлить напитки, подать закуски перед основным блюдом — и отойти к стенам.