— Так и я сказал, — кивнул Оглаф. — Он прям мордой в землю упал. А потом как вскочит, словно в глотку углей всыпали и понесётся в лес, скуля да ветки ломая!
— Вот. Но было ещё второе заклинание: я «Усталость» пустил в центр. И оно двух существ задело. Я старался выбрать место, где будут только волки, но, думаю, что оно того парня зацепило.
— Ха, думает он, — дворф вскинул руки к небу. — А я думаю, увидев завтра прекрасных фурий у меня член не встанет. И пойдёт по городу слух про Оглафа Немощного! Но я пойду к ним, потому что не думаю о всякой чепухе, и ты также перестанешь думать о подобной ерунде. Вместо этого поднимем чарки за мою спасённую жизнь и за твой первый охранный контракт в качестве начальника охраны!
— И за моё золото, — Сонтьяла игриво посмотрела на дворфа, помня, как он тем вечером поносил крестьянина всеми известными ему бранными словами.
— Да иди ты! — весело отмахнулся дворф. — За нас!
Мы стукнулись чарками и выпили содержимое до дна. Дракониха отдалилась и теперь было сложно сказать, где она точно находилась. Если бы хотела напасть, то атаковала бы ещё в самом начале. А тот второй, земляной, наверно покинул город. Стоило быть внимательным, но, думаю, можно немного расслабиться.
— Решил уже, когда пойдёшь в порченую деревню? — спросил дворф. — Говорят, в гильдии до сих пор ажиотаж и полно народу, что группы собирает.
— Пока не знаю. Сегодня после семи будет видно.
— А там что?
— Очередь в банке такая, что только по записи пускают.
— И там очередь? — удивился дворф. — Я сегодня в ратушу ходил, маяком воспользоваться надо было. Так они сказали завтра приходить. Ещё и время раннее назначили.
— И не удивительно, — Сонтьяла показала на улицу. За последние часы количество разумных практически удвоилось. — Разумных вот сколько. Но нам повезло: в ратуше торговцев пропускают вне очереди, — девушка с довольной улыбкой гордо распрямила плечи и выпятила грудь.
— Вас следует поздравить с удачной сделкой? — дворф, приободрённый хорошими новостями, принялся разливать брагу по чаркам.
Как река, мягко струящаяся по своему руслу, так и наш разговор стал плавно течь по всевозможным темам. С рассказа про новую лошадь Брома, которую девушка ходила регистрировать — тема разговора перешла на объяснение правил выбора тягловых лошадей для повозок. Затем Сонтьяла поделилась знаниями о том, как правильно ухаживать за этими сильными и благородными созданиями. Говорила она в эти моменты как разумный, влюблённый в своё дело, видя в нём смысл жизни и засыпая грезя, как утром вновь приступит к работе. С искрой в глазах и лёгким придыханием такой разумный способен говорить о своём увлечении часами, ничего не замечая вокруг себя.
— Сонтьяла, откуда ты всё это знаешь? — я пристально посмотрел на девушку. — Хотя нет, плохой вопрос. Лучше так: как получилось, что ученица торговца питает любовь к лошадям, а не к удачным сделкам? И как ты вообще с Партом встретилась?
— А я не рассказывала?
— Я не помню, чтобы спрашивал.
Думая, собираясь с силами, борясь с собой, Сонтьяла всё же отважилась нарисовать историю своей жизни. О радостных и грустных моментах в воспоминаниях, что бережно хранило её сердце. О том времени, когда она жила вместе с семьёй на южном континенте.
Она рассказывала про отца, что растил единственного ребёнка в одиночку, когда мать скончалась от болезни на пятом году её жизни. Он работал конюхом на ферме и был увлечён своей работой настолько, что мог пропустить день рождения дочери, если одна из лошадей захворает. Он был человеком, что с малых лет привил дочери любовь к этим созданиям. И он пожертвовал собой ради спасения лошадей, когда в конюшне случился пожар.
Сколько бы владелец фермы ни искал виновных, как бы он отчаянно не пытался скинуть вину на её отца, и тем самым переложив бремя ответственности на Сонтьялу — у него ничего не вышло. Судьи, насколько бы они ни были продажными, не могли закрыть глаза на факт самопожертвования мужчины. Им пришлось защитить пятнадцатилетнюю девушку. Может быть в том пожаре, зная гнусную натуру помещика, отец спасал именно свою дочь? Этот вопрос останется без ответа, но суд обязал владельца фермы выплатить компенсацию сироте.
Недолго думая Сонтьяла, боясь за свою жизнь, оформила себя как взрослого человека, продала дом, собрала все деньги и поплыла сюда, на северный континент. С момента смерти отца её жизнь затянулась серым туманом: дни сливались в один, казалось бессмысленность существования готова раздавить её.