— Умница. Так, в нём четыре склянки с зельями — достань две и бегом сюда. Только будь аккуратна. Поняла?
Лина убежала сразу.
Думая о том, что распределённые очки ей сейчас очень помогут, я вернулся обратно в дом. Эльфийка прибежит в худшем случае минут через десять, а сейчас надо что-то сделать — взгляд у женщины какой-то бесноватый. Одним зельем из поясной сумки я могу пожертвовать.
— Держи и заставь её выпить полностью, — я передал зелье бабке.
— Это чтоб ребёночек вышел? — она с надеждой посмотрела на склянку.
— Нет, это зелье лечения. Должно немного помочь, пока Лина не вернётся.
Пока я говорил мужику, что с него один золотой, старуха кое-как влила зелье в роженицу. Ей действительно стало легче: в глазах прояснилось и дыхание перестало быть таким сбивчивым. Оставалось дождаться Лину.
— Что у вас? — в дом зашёл староста деревни. — Господин ящур! Как хорошо, что и вы здесь. Я видел, как Лина бежала куда-то!
— Скоро вернётся.
И вот уже пятеро разумных: я, роженица, её взволнованный муж, бабка и староста стали ждать. Чтобы как-то разрядить обстановку, Гильм расспрашивал у мужика всякую чепуху, стараясь отвлечь его. И нам ещё повезло, что детей этого семейства не было в доме, иначе здесь творился бы сущий хаос. Благо утром их старшая дочь собрала всю малышню и увела к реке до вечера.
— Хозя… прине… вот, — взъерошенная и запыхавшаяся эльфа показалась в дверном проёме. Но её силы иссякли, и она медленно сползла на пол, лишь вытянула вперёд руки.
— Молодец! Гильм, зелья. Ты, — я указал на мужика, — помоги ей сеть и дай воды.
Секунда, и в моих руках появились две небольших склянки с розоватой жидкостью.
— Видишь это? — я обратился к роженице, на что она легонько закивала измученной головой. — Это тоже зелье лечения, но необычное. Если честно, то я не знаю, как оно подействует и подействует ли вообще. Так что решать тебе.
— Совсем не знаете?
— Совсем. Но оно бесплатное, лишь скажешь мне потом что боги нашепчут.
— Вы ж вылечили мою старшенькую… кровиночку. Что ж мне… не доверять? Я вы… — новые схватки не позволили ей договорить. Она взвыла от боли.
Дождавшись, когда она прекратит кричать, я влил содержимое одной склянки в её распахнутый рот. Она чуть не поперхнулась, но смогла проглотить всё без остатка.
Не знаю, что произошло с ней в этот момент — она взревела и напряглось всем телом. Бабка тут же стала орать, что ребёнок наконец-то полез, что видна макушка, но крови слишком много.
— Святые Боги, что это? — старуха прижалась к стене и полными от страха глазами смотрела на промежность роженицы.
Не обращая внимания на неё, я потянул голову вверх и увидев, что маленькое тельце полностью вышло и теперь лежит на поверхности стола, влил в рот женщины вторую склянку. Из последних сил проглотив жидкость, её передёрнуло: глаза стали неуверенно фокусироваться, а в их глубине вновь заблестел огонёк жизни.
— Боги… Что это? — раздался голос старосты.
— Скверна! Скверна! — причитала испуганная бабка.
— Не-е-ет! Только не мой ребёнок! Не мой ребёнок! — мужик развернулся, и достав из-за печки топор, бросился к столу: — Отродье скверны!
— Куда? — когда он оказался рядом, я схватил его за руку, развернул на себя и со всей силы ударил в живот — его согнуло и он стал задыхаться. Я выхватил топор и откинул его в сторону, а мужика оттолкнул назад.
— Гильм! Гильм, сука, старое уёбище, на меня смотри! — староста, находившийся в прострации, испуганными глазами уставился на меня. — Держи этого утырка! Сука, если он встанет, я тебе голову отрублю!
— Уберите его! Уберите его от меня! — женщина яростно болтала ногами, пытаясь скинуть со стола своего ребёнка.
— Успокойся! — что есть сил я ударил кулаком по столу рядом с её ухом. От сильного удара боль разошлась по руке, но это сработало — женщина замерла.
Осталась причитающая бабка, сползшая по стене на пол. Я отвесил ей пощёчину, отчего она сразу же замолкла. Лина стояла рядом с печкой, и смотрела на меня глазами, в которых перемешался страх с желанием помочь во что бы то ни стало.
В комнате воцарилась звенящая тишина, сквозь которую был слышен ветерок, шелестящий соломой на крыше дома. Ребёнок не плакал.
— Согласно эдикту Всеобщей Церкви о детях скверны, каждый такой ребёнок должен быть доставлен живым для освидетельствования! Я повторяю тебе, сука, — я ткнул пальцем в мужика, — живым! Ты! — я повернулся к бабке: — Заставь его дышать! Оживи его!
— Нет! Я не трону это отродье!
— Слушать меня! — я что есть сил заорал, привлекая к себе внимание. — Я, магос Настрайской магической академии по имени Лик’Тулкис, являясь подтверждённым исследователем скверны от самой Всеобщей Церкви, клянусь: я заверю твой отказ соблюдать святые писания и да отлучат вас всех от света богов и да падёт проклятье на вас и весь ваш род!