— Ну, разве это не увлекательно? — раздался голос, и дети, обернувшись, увидели судью Штраус в судейской мантии и в напудренном парике. В руке она сжимала небольшую книжку. — Дети, вы чудесно выглядите!
— Вы тоже, — отозвался Клаус. — А что это за книжка?
— А-а, это моя роль. Граф Олаф посоветовал мне взять с собой свод законов и прочесть настоящие слова из настоящей брачной церемонии, чтобы пьеса выглядела как можно реалистичнее. Тебе, Вайолет, придется сказать только «да», но мне надо произнести целую речь. Вот будет забавно!
— Знаете, как было бы еще забавнее? — осторожно проговорила Вайолет. — Если бы вы изменили слова своей роли, так, чуть-чуть.
Клаус оживился:
— Верно. Проявите творческую инициативу, судья Штраус. Ведь необязательно придерживаться точной официальной церемонии. Это же не настоящее венчание.
Судья Штраус нахмурилась:
— Не знаю, дети, не знаю. Я думаю, лучше следовать указаниям Графа Олафа. В конце концов, он тут главный.
— Судья Штраус! — позвал кто-то. — Судья Штраус! Пожалуйста, зайдите к гримеру!
— Ох, мне наложат грим! — У судьи Штраус на лице появилось мечтательное выражение, как будто ее собирались короновать, а не перепачкать лицо пудрой и кремом. — Детки, я должна идти. Увидимся на сцене!
Судья Штраус убежала, а дети закончили переодеваться. Одна из женщин надела Вайолет на голову убор из цветов, и Вайолет вдруг с ужасом осознала, что платье на ней подвенечное. Вторая женщина надела Клаусу на голову матросскую шапочку, и, поглядевшись в зеркало, Клаус поразился, до чего нелепо он выглядит. Они встретились глазами с Вайолет в зеркале.
— Что мы можем успеть сделать? — тихонько сказал Клаус. — Притвориться больными? Тогда, возможно, спектакль отменят?
— Граф Олаф догадается, чего мы добиваемся, — мрачно возразила сестра.
— Акт третий «Удивительной свадьбы» Аль Функута начинается! — выкрикнул человек, державший в руке доску с зажимом для бумаги. — Все займите свои места!
Актеры опрометью выбежали из артистической, а женщины опять схватили детей за руки и потащили вдогонку за остальными. За кулисами творилось настоящее столпотворение, актеры и рабочие сцены суетились, производя последние приготовления. Спешивший мимо лысый с длинным носом вдруг остановился, оглядел Вайолет в ее свадебном наряде и ухмыльнулся.
— Никаких фокусов! — Он погрозил костлявым пальцем. — Помните, когда окажетесь на сцене, делайте в точности, что вам велено. Граф Олаф в течение всего акта будет держать в руке рацию. Если хоть что-нибудь себе позволите лишнее, он тут же даст знать в башню.
— Знаем, знаем, — с досадой отозвался Клаус. Ему уже надоело слушать одни и те же угрозы.
— Советую поступать как намечено, — повторил лысый.
— Не сомневаюсь, что так они и поступят, — сказал чей-то голос, и дети увидели парадно одетого мистера По в сопровождении миссис По. Он улыбнулся и подошел поздороваться с детьми.
— Мы с Полли хотели пожелать вам ни пуха ни пера. Я рад, что вы приспособились к жизни с новым отцом и принимаете участие в семейном начинании.
— Мистер По, — быстро проговорил Клаус, — мы с Вайолет хотим вам кое-что сказать. Очень важное.
— И что же вы хотите сказать? — отозвался мистер По.
— Да, дети, — вмешался возникший неизвестно откуда Граф Олаф, — что же вы такое хотите сказать мистеру По? — Блестящие глаза его пристально глядели на детей. В руке он держал рацию.
— Что мы ценим все, что вы для нас сделали, мистер По, — упавшим голосом произнес Клаус. — Вот и все, что мы хотели сказать.
— Само собой, само собой, — мистер По похлопал Клауса по спине. — Ну хорошо, нам с Полли пора занять наши места. Итак, ни пуха ни пера, Бодлеры!
И мистер По ушел. Граф Олаф подтолкнул детей в середину сцены. Там толпились актеры, разбегаясь по своим местам, отведенным им в третьем акте. Судья Штраус в уголке повторяла вслух нужные строки из свода законов. Клаус оглядел сцену, выискивая хоть кого-нибудь, кто мог бы им помочь. Лысый с длинным носом взял Клауса за руку и отвел его в сторону.
— Мы с тобой будем стоять тут весь акт. И не вздумай валять дурака.
Клаус смотрел, как его сестра в подвенечном платье встала рядом с Графом Олафом. Занавес поднялся. Из зала послышались аплодисменты, и третий акт «Удивительной свадьбы» начался.
Никакого интереса для вас нет, если бы я стал описывать, как в подробностях развертывалось действие этой пресной, в смысле скучной и глупой, пьесы Аль Функута. Пьеса никуда не годилась и для нашего повествования значения не имеет. Актеры и актрисы произносили очень вялые диалоги, передвигаясь в то же время по сцене. Клаус пытался встретиться с ними глазами, чтобы понять, можно ли ожидать от кого-нибудь помощи. Очень скоро он сообразил, что пьеса эта выбрана специально для осуществления злодейских замыслов Графа Олафа, а вовсе не за какую-то занимательность и для удовольствия публики. Клаус заметил, что зрители уже потеряли интерес к зрелищу и ерзают на стульях. Он перенес свое внимание на зал — не заметят ли оттуда, что на сцене творится что-то не то. Но человек с бородавками установил осветительную аппаратуру таким образом, что свет мешал Клаусу разглядеть лица, он видел только неясные очертания людей. Граф Олаф беспрерывно произносил очень длинные монологи, сопровождая их замысловатой жестикуляцией и гримасами. И ни один человек, судя по всему, не замечал, что все это время Граф Олаф не выпускает из руки рацию.
Наконец заговорила судья Штраус, и Клаус увидел, что она читает прямо из книги с законами. Глаза ее сверкали, лицо раскраснелось, это было ее первое в жизни театральное выступление, и в своем упоении она не замечала, что стала частью олафовского злодейского плана. Она говорила и говорила про Олафа и Вайолет, и как они будут вместе в болезни и в здоровье, в хорошие времена и в тяжелые, и всякое такое, что говорится тем, кто почему-либо решил пожениться.
Когда судья Штраус кончила читать, она повернулась к Графу Олафу и спросила:
— Согласны вы взять эту женщину в жены?
— Да, — ответил, улыбаясь, Граф Олаф. Клаус заметил, как Вайолет всю передернуло.
— А ты, согласна ты взять этого человека в мужья? — Судья Штраус повернулась к Вайолет.
— Да, — ответила Вайолет.
Клаус сжал кулаки. Его сестра сказала «да» в присутствии судьи! Как только она подпишет официальный документ, брак станет законным. И вот уже судья Штраус взяла бумагу у одного из актеров и протянула ее Вайолет, чтобы та подписала ее.
— Ни с места, — пробормотал лысый, и Клаус, думая о Солнышке, висящей на верхушке башни, замер, не смея шевельнуться, и только следил за Вайолет. Та взяла протянутое ей Графом Олафом длинное гусиное перо. Расширенными глазами она смотрела на договор, лицо ее побледнело, а левая рука, когда она подписывала бумагу, дрожала.
Глава тринадцатая
— А теперь, дамы и господа, — Граф Олаф выступил вперед и обратился к публике, — я хочу сделать заявление. Показывать спектакль дальше нет смысла, цель его достигнута. Вы видели не сцену из пьесы. Мой брак с Вайолет Бодлер абсолютно законен, и теперь я распоряжаюсь ее состоянием.
В публике ахнули, некоторые актеры в изумлении переглядывались. Видимо, не все знали о замысле Графа Олафа.
— Этого не может быть! — вскричала судья Штраус.
— Брачный закон здесь очень прост, — заметил Граф Олаф. — Невеста должна только сказать «да» в присутствии судьи — а вы и есть судья — и подписать брачный договор, а все присутствующие, — Граф Олаф обвел рукой зрительный зал, — являетесь свидетелями, что она это сделала.