Во всю силу легких Касым закричал:
— Э-э-эй! На лодке!..
Айтбай весь напрягся, стараясь уловить сквозь шум и завывание ветра какой-нибудь отклик с лодки. Наконец он с трудом различил невнятный человеческий крик.
Дюжий матрос, размахнувшись, метнул канат в лодку. С тревожно бьющимся сердцем, положив руки на канат, Айтбай ждал… и вдруг почувствовал, что канат натянулся. Значит, кто-то в лодке ухватился за его конец.
Айтбай счастливо захохотал.
— Давай-давай! Сюда, поближе! — кричал он, как будто человек в лодке мог его услышать…
Вскоре лодка уже подскакивала на волнах около парусника на расстоянии протянутого весла. Айтбай еще подтянул канат, потом ловко прыгнул в лодку и ухватился за конец, который держал в окоченевших руках человек. Касым еще ближе подтянул лодку почти вплотную к борту парусника. Второпях Айтбай не стал разглядывать людей в лодке, все мысли его были заняты лишь тем, как скорее их спасти. Он схватил на руки мальчика и, изловчившись, бросил его Касыму. Тот на лету поймал и быстро передал матросам.
Взять на руки человека, неподвижно лежавшего в прыгающей на волнах лодке, оказалось гораздо труднее. Он был очень тяжелый. С большим трудом поднял его Айтбай и взвалил к себе на плечи. Согнувшись и держась одной рукой за борт лодки, он кое-как дотащился до стенки парусника. Здесь Касыму и матросу удалось схватить беспомощно обвисшее тело за плечи; Айтбай снизу подталкивал его, и так, втроем, они втащили человека наверх и положили рядом с мальчиком.
Только теперь, с трудом переводя дыхание, распрямляя затекшую спину, Айтбай стал оглядывать спасенных.
Глаза его были широко раскрыты. Он бросился к мальчику, который весь дрожал и стучал зубами от холода.
— Нагым, дорогой мой! Ты ли это? — Айтбай с лихорадочной быстротой укутывал мальчика старым одеялом.
Нагым медленно приходил в себя. Глаза его блестели на осунувшемся, посиневшем от холода лице. С трудом он выговорил:
— Неужели это вы, дядя Айтбай? Какое счастье!.. Как мой дедушка?
— Видишь, Касым растирает его. Сейчас приведем его в чувство.
Обняв мальчика за плечи, Айтбай беспрестанно смеялся.
— Какая радость, что мы встретили вас! Я верил в это! Подумай, я спас тебя, как ты меня когда-то… Вот здорово!
Айтбай, казалось, готов был плясать от радости, но тут вмешался Касым:
— Старик еле жив. Надо поскорее добираться к берегу. Там ему помогут лучше, чем мы с тобой.
— Асен! — крикнул Айтбай. — На сегодня поиск закончен. Возвращаемся домой.
Едва согревшись, Нагым вспомнил о главном, что их привело сюда.
— А как наш груз, дядя Айтбай? Цел он?
— Об этом не беспокойся. Лодка идет за нами на буксире. Теперь уже ваш груз никуда не денется. Вы везли его в Муйнак, туда и доставим…
Он обернулся к Асену:
— Нажимай, друг! До Муйнака уже недалеко, а я пока покормлю нашего уважаемого гостя Нагыма.
Прижав руки к груди, мальчик, улыбаясь, с восторгом глядел на своего спасителя…
СВЕТ ДРУЖБЫ
Александр Николаевич Комельков много лет служил военным врачом в царской армии в Туркестане. Общительный, веселый и добрый человек, он сблизился с местным населением, понимал и говорил по-каракалпакски. Люди уважали и любили старого доктора за приветливость и бескорыстие. Не было случая, чтобы он отказал человеку, пришедшему к нему за помощью в больницу, где Александр Николаевич теперь работал главным врачом и хирургом.
Когда Краснов переступил порог большой светлой палаты, он увидел, что доктор выслушивает дедушку Айдоса. Наклонив к груди больного седую, стриженную ежиком голову и приложив ухо к трубке, он, закрыв глаза, сосредоточенно прислушивался к каким-то одному ему понятным звукам. Потом не спеша взял правой рукой костлявое запястье Айдоса, левой вынул из жилетного кармана большие серебряные часы, щелкнул крышкой и, казалось, весь погрузился в созерцание циферблата, шевеля губами. Он считал пульс больного.
Рядом, у кровати, стояла сестра, внимательно следя за всеми движениями врача и ожидая приказаний. Краснов на цыпочках приблизился и стал у изголовья. Он тоже с обостренным вниманием смотрел то на желтовато-бледное лицо Айдоса, то на врача, стараясь по выражению лица Александра Николаевича угадать, что тот думает о состоянии больного.
Едва Комельков поднялся, Краснов тихо спросил:
— Как вы находите нашего старика, доктор?
Александр Николаевич довольно потер руки.
— Ну-с, уважаемый, крепкий старик, доложу я вам. Намаялся он изрядно, воды наглотался порядочно, ночью бредил и все порывался куда-то бежать. Только на рассвете затих и уснул… — Доктор какое-то мгновение помолчал, будто подытоживая свои наблюдения. — А сердце работает надежно. Пульс пока слабый, но это дело поправимое. В общем, главная опасность миновала. Будет жить человек. Народ здесь крепкий, море и солнце хорошо закаляет людей.