Внутри, на подстилке из мягкой пористой резины, угнездился шестидесятизарядный револьвер Т-38 модели «Смит и Вессон». В выемке позади него находилась кассета с пулями.
Хотя Дэн, послушно следуя долгу, имел при себе оружие, он никогда не стрелял из него. По сути, он даже не вынимал револьвер из чемоданчика с тех пор, как Бюро вручило его ему полтора года назад. Но он достаточно хорошо знал, какие ощущения вызывает пистолет, – знал, каким тяжелым он будет в его руке, напряжение, необходимое для взведения курка, отдачу, толчок которой встряхнет руку. Он однажды уже носил оружие.
Темная ночная аллея. Тусклая лампочка над дверью, заключенная в каркас из толстой проволоки. Слабое мерцание света очерчивает силуэт человека, скрипящего дверной ручкой. Все трое – Дэн, Росс и Филлипс – нацеливают оружие на фигуру, и Филлипс командует: «Ни с места!» Человек поворачивается, держа что-то в руке, и кто-то стреляет первым...
Дэн думал спинным мозгом. Так происходит, когда доктор стучит молотком по колену – это срабатывает рефлекс.
На темном лице – широкие, белые, непонимающие глаза. Это не то лицо, которое Дэн ожидал увидеть. «Ради Бога, вызовите скорую!» – кричит он Россу и Филлипсу, ошарашенным, стоящим позади него. В отчаянии Дэн прижимает свою фэбээровскую куртку к ранам на груди человека и чувствует теплую жидкость, собирающуюся под пластиком...
Агент захлопнул чемоданчик. Он даже не чистил и не смазывал чертово оружие. Он знал наверняка – оно наложило на его руку проклятие в тот раз, когда он впервые выстрелил из него.
Дэн начал закрывать кузов, когда увидел профиль Линдстром сквозь заднее стекло «форда». Она бездумно смотрела в боковое окно.
Ты – ее последняя защита.
Дэн снова открыл багажник. Впившись глазами в чемоданчик, он скинул пиджак и надел кожаную кобуру.
Пару минут спустя он вернулся в машину, накинув куртку на плечи. Т-38 в кобуре касался его левого бока под пиджаком.
– Выполняете свои обязанности? – вопросительно взглянула на него Линдстром.
– Надеюсь, что так. – Дэн вытер пот со лба платком, запачканным шоколадом, и завел машину.
Когда они проехали на юг по 101-й и влились в шоссе Святой Анны, Дэна стало сильно тревожить молчаливое присутствие Линдстром в ограниченном пространстве тауруса. Чтобы отвлечь себя, он начал играть с воздушным кондиционером, то включая его, потому что казалось слишком тепло, то выключая несколько минут спустя, когда становилось слишком холодно.
– Вы не женаты, – отстраненно произнесла Линдстром, будто отпустив замечание о погоде. Это было утверждение, а не вопрос.
Дэн пробарабанил пальцами без колец по рулю, издав сухой смешок.
– Отличный вывод, Холмс, – посмотрел он на Натали краешком глаза. – И вы тоже.
– Ммм, – она смотрела вперед. – А были?
Дэн свернул в переулок.
– Вы же не тратите время на пустые разговоры, разве не так?
– Ладно. Не обращайте внимания. – Она перестала язвить.
На некоторое время единственным звуком в машине был шум кондиционера.
– Да, – наконец сказал он.
– Что? – спросила Линдстром, подняв голову.
– Ответ на ваш вопрос. Можете найти мне путеводитель Томаса, там, на полу? Он под вашим сиденьем.
Натали достала из-под ног толстую книгу карт, в то время как он свернул с Пятой на Дитман-авеню.
Заехав на стоянку у маленькой мексиканской бакалейной лавки на бульваре Олимпик, Дэн забрал у Линдстром путеводитель и стал просматривать страницу, изображающую окружавший их район.
Линдстром наблюдала, как он, прищурившись, читает названия улиц.
– Вы не возражаете, если я спрошу, что произошло?
– Возражаю. – Он положил открытую книгу на сиденье позади себя и вынул ключ из зажигания. – Пойдемте со мной. Мне нужно кое-что раздобыть.
– Я не могу просто подождать здесь?
– Извините, мэм. Я должен всегда быть рядом с вами.
Она закатила глаза.
– Как вам угодно. Только не называйте меня «мэм».
В сопровождении Линдстром Дэн зашел в магазин и направился к отделу, где продавали консервы. Затем сгреб с полки четыре банки тунца.
– Только не говорите мне, что это наш обед, – пробормотала Линдстром.
– Нет. Всего лишь выполняю обещание. – Он обвел рукой окружавшие их полки, заполненные бакалейными товарами. – Что-нибудь нужно?
– Новую личность. – Она устало побрела к кассе у первого прилавка.
Полиэтиленовый пакет с консервированным тунцом лежал на сиденье между ними; они ехали по району. Дэн притормаживал у каждого перекрестка и изучал указатели.
– Я забыл. Нам направо или налево на Кресчент?
– В двухсотом квартале? Направо. – Линдстром повернула путеводитель на 180 градусов и посмотрела более внимательно. – Нет, налево.
Дэн свернул на тихую улицу, вдоль которой стояли ярко выкрашенные бунгало. Проволочные заборы окружали жаждущие дождя лужайки, сварные решетки закрывали большинство окон. На западе низко висело огромное солнце, окрашивая все в оранжевые оттенки и бросая черные как сажа тени, что придавало окружающей местности такой вид, словно она была выжжена огнем.
Изучая номера улиц, Дэн припарковался напротив блеклого дома, розовая штукатурка которого напоминала гусиную кожу.
– 247. Это здесь.
Линдстром, не отстегивая ремня, подалась вперед, чтобы взглянуть на дом сквозь боковое стекло.
– В любом случае, что вы ожидаете от меня в этом месте?
– Не знаю. Выясним это, когда вы сделаете то, что понадобится.
Он взял пакет с тунцом и вылез из машины. Нахмурившись, она нажала на кнопку ремня безопасности.
Заусеницы отлупившейся краски торчали у краев входной двери под номером 247. Когда они достигли первой ступени, Дэн откопал удостоверение Бюро и нажал на звонок, ожидая момента, когда обитательница дома заслонит собой лучик света, пробивающийся сквозь дверной глазок.
– Мисс Гэннон? Специальный агент Этуотер из ФБР. – Он открыл удостоверение и показал его в глазок. – Можем мы минуту поговорить с вами?
Загремела дверная цепочка, и дверь приоткрылась примерно на два дюйма. Исхудалая женщина с длинными черными волосами смотрела на них поверх дверной задвижки.
– Лори с вами?
– Нет, мэм. Но мы с моей коллегой Линдстром разговаривали с ней. Можно нам войти?
– Значит, так. Возвращайтесь, когда она будет с вами.
Она собралась захлопнуть дверь, но ее остановил голос Дэна.
– Лори мертва, мисс Гэннон. Сожалею.
Женщина снова подалась вперед.
– Почему я должна верить вам? Все, что я знаю, – вы ублюдки, которые забрали ее.
Дэн отступил в сторону.
– Мисс Линдстром, предъявите ей свое удостоверение.
Натали изучила выражение их лиц и склонила голову. Она вынула линзу из правого глаза и, держа ее на кончике указательного пальца, посмотрела на Гэннон свободным зрачком.
– Это правда.
Мать Лори уставилась на немигающий фиолетовый глаз Линдстром и задрожала.
– Нет... нет, вы лжете. Вы лжете! ВЫ ЛЖЕТЕ! – Она стукнулась о дверной косяк и, крича, осела на пол.
Не зная, что делать, Дэн беспомощно стоял на пороге, в то время как Амелия Гэннон плакала. Ситуация заставляла его чувствовать себя оруженосцем, отвлекающим внимание от трагического героя, и он не знал, что было большим грехом – смотреть на ее горе или отвести взгляд.
Линдстром, очевидно, чувствовала то же самое, потому что стеснялась вставить на место линзу, лежащую у нее на пальце.
– Простите. Я думал, вы должны об этом знать. – Дэн даже не был уверен, слышала ли его убитая горем мать. – Мы можем прийти в другой раз...
– Нет! Постойте. – Все еще стоя на коленях, она насухо вытерла глаза и закрыла дверь. Металл проскрежетал о металл, когда она задвинула засов.
Когда дверь открылась снова, Гэннон ушла. Дэн зашел в дом как раз вовремя, чтобы увидеть, как она торопливо идет по коридору.