— Простите меня, епископ Брайан, — сказал великий викарий с искренним извинением. — Это был… напряженный день или даже два, и, боюсь, я забыл, что это ваш первый визит в Храм. Обычно мы стараемся предупреждать людей о подобных вещах.
— Все в порядке, ваше святейшество, — ответил Ашир. — На самом деле, это не первый мой визит, хотя я впервые посещаю Зион с момента моего рукоположения. И боюсь, что я один из тех священников, которые учились в одной из самых провинциальных, скажем так, семинарий. — Он коротко улыбнулся. — Итак, если не считать моей паломнической мессы, это первый раз, когда я был внутри самого Храма. Это, конечно, первый раз, когда я ожидал, что буду сидеть на одном из стульев Храма! Конечно, меня предупредили. Однако, похоже, есть небольшая разница между предупреждением и реальным переживанием этого.
— Действительно, есть, милорд, — сухо сказал Тимити Робейр. — Я очень хорошо помню, как впервые испытал это на себе. — Он улыбнулся в ответ, но затем уселся в свое кресло, и улыбка исчезла. — На самом деле, одна из причин, по которой я пригласил вас — пригласил вас обоих — на эту встречу, заключалась в том, чтобы извиниться за тот факт, что вы не были размещены в «самом Храме».
— Заверяю вас, ваше святейшество, что мы не почувствовали никакого оскорбления, — сказал Стейнейр. — В конце концов, мы раскольники. Уверен, что было бы очень огорчительно для многих верующих мирян — и довольно многих ваших викариев, если на то пошло, — если бы нам выделили жилье внутри Храма, к тому же мы не могли чувствовать себя более комфортно, чем в помещениях, которые вы нам предоставили.
— Ценю ваше понимание, ваше преосвященство, — сказал Тимити Робейр. — И это не что иное, как то, чего я ожидал от вас, учитывая вашу репутацию и переписку, которую я имел честь поддерживать с вами как канцлер Матери-Церкви. Несмотря на это, извинения были уместны. Первоначальные назначения жилья были сделаны епископом Ражиром в протокольном управлении. Он хороший человек, и я искренне верю, что в своем собственном сердце и разуме он полностью разделяет веру в то, что все Божьи дети просто должны снова научиться ладить друг с другом. Но ему пришлось столкнуться с некоторыми… интересными ограничениями, и как простой исполняющий обязанности великого викария, я не осмелился отменить его решение. Все это правда, но без учета того незначительного факта, как я думаю, что мои нервы немного сдали. Знаю, что сделал бы великий викарий — я имею в виду великого викария Робейра, и сожалею, что начал свое собственное великое викариатство с момента слабости.
— Вы можете назвать это моментом слабости, если хотите, ваше святейшество, но думаю, что этот термин слишком суров. — Тон Стейнейра был безмятежным, когда он мягко поправил главу Церкви Лэнгхорна на земле. — В Писании может быть сказано, что великий викарий говорит с непогрешимым словом Божьим с трона Лэнгхорна, но любое прочтение Комментариев убеждает нас в том, что в других обстоятельствах ему позволено совершать ошибки или даже, как в этом случае, соглашаться с прагматическими аспектами нашей беспрецедентной ситуации. Честно говоря, я думаю, что епископ Ражир поступил мудро. Уверен, что вы вызвали достаточно шума в викариате, когда вообще пригласили меня присутствовать на вашем возвышении!
— Без сомнения, вызвал. — Тимити Робейр откинулся на спинку стула, его голубые глаза были полны решимости. — С другой стороны, великий викарий Робейр несколько раз говорил мне, что одним из его сожалений было то, что он не смог пригласить вас на свое возвышение. Я решил, что это было единственное сожаление, которое я не собирался принимать во внимание. И что еще более важно, я действительно думал об этих прагматических аспектах нашей беспрецедентной ситуации. Боюсь, я воспользовался вашим приглашением, чтобы отправить сообщение.
— Конечно, вы это сделали. — Стейнейр мягко усмехнулся. — Ваше святейшество, я столько лет переписывался с вами, чтобы понять, почему Робейр Дючейрн выбрал «простого солдата» своим канцлером. И хотя уверен, что вы испытывали более чем некоторые угрызения совести, когда ваше имя было выдвинуто в качестве его преемника, я искренне не могу представить никого, кого он был бы более доволен видеть сидящим в вашем кресле.
— Надеюсь, что вы правы насчет этого, — серьезно сказал Тимити Робейр. — И надеюсь, что Бог будет говорить со мной так же ясно и недвусмысленно, как Он говорил с великим викарием Робейром. И что я буду слушать так же хорошо, как и он, если уж на то пошло. Его смерть оставила огромную дыру. Пытаться заполнить ее — это… непростая задача.