— И это также окажет более непосредственное влияние на индустриализацию, — мрачно сказал Мерлин.
— Грейгор и Хенрей оба это знают, — вставила Ниниэн. — Думаю, они надеются, что, если им удастся просто наложить жгут на кровотечение, Чарис ворвется и скупит как можно больше «проблемных сделок». Это не заставит обывателя полюбить Чарис, когда мы начнем выкупать «хороших сиддармаркцев» только потому, что у них не было здравого смысла, который Бог дал виверне, когда дело дошло до управления их бизнесом, но это поддержало бы их промышленный сектор… такой, какой он есть.
— Это именно то, на что они надеются, — согласилась Нимуэ. — И если они действительно смогут стабилизировать ситуацию, убедить рынки в Теллесберге, что они на самом деле превратили республику в безопасное место для инвестиций, это, вероятно, произойдет.
— Если уж на то пошло, мы с Шарли подумывали о том, чтобы послать Грейгору записку о возможном плане Армака в отношении Сиддармарка, — сказал Кэйлеб, кивая головой. — Пропорционально, это должно было бы быть в меньшем масштабе, учитывая, насколько республика больше, чем Соединенные провинции. Та же сумма кредитов просто не покрыла бы такой большой процент потребностей, но это должно было бы помочь. И ссуды сиддармаркцам, которые можно было бы вернуть, были бы гораздо менее вероятны, чем прямое чарисийское владение, чтобы разозлить тех «хороших сиддармаркцев», о которых ты говоришь, Ниниэн.
— Это правда, — сказал Делтак бодрее. — И хотя Грейгор и Хенрей оба понимают, почему мы до сих пор не смогли этого сделать, тихое планирование этого начала сейчас стало бы огромной помощью, когда придет время.
— Именно то, о чем мы думали, — согласилась Шарлиэн. — У них двоих были ужасные времена, но они оба хорошие люди. Думаю, мы можем рассчитывать на то, что они будут держать такое предложение в секрете до тех пор, пока ситуация не уляжется достаточно, чтобы сделать его практичным.
МАЙ, Год Божий 906
I
— Это официально делает меня дядей? — спросил Нарман Бейц, откидываясь на спинку виртуального стула и держа в руках такой же виртуальный бокал вина. — Когда я задумываюсь об этом, может ли кто-то умерший быть дядей? Я имею в виду, официально.
— Если делу потребовался бы кто-то, кто раздражает, то это ты, — ответила Нимуэ Гарвей, не оглядываясь через плечо.
Она и ее муж стояли в запечатанном помещении в самом сердце пещеры Нимуэ. Корин Гарвей был в бахилах, халате и хирургической маске, хотя все предметы были не очень похожи на снаряжение докосмических хирургов, которое носили на Старой Земле. Нимуэ не нуждалась в маске, так как она не планировала дышать. Если уж на то пошло, ей на самом деле не нужен был надетый на нее халат, поскольку все ее тело было подвергнуто такой стерилизации, которую органическая плоть плохо переносила.
— Не думаю, что «раздражающий» — это правильное слово, — сказал Нарман оскорбленным тоном. — Я думаю о себе как о… интеллектуально сложном человеке.
— В самом деле? Я думаю о тебе больше как об интеллектуально отсталом человеке, — парировала Нимуэ, все еще наблюдая за показаниями приборов. Большой аппарат с гладкими стенками перед ней был около шести футов в длину, четырех футов в ширину и четырех футов в высоту, не считая его куполообразной, очевидно, съемной крышки. Не было никаких видимых электрических каналов, никаких трубок или трубопроводов, никаких питательных трубок, которые кто-либо мог бы увидеть. Были только вертикальные стороны бронзового цвета, как у многих артефактов Федерации, возвышающиеся над полированным каменным полом, и простая панель с индикаторами на крышке.
Они показывали информацию о температуре, ритме сердцебиения и полудюжине других важных компонентов данных, но в данный момент самым важным были цифровые часы, отсчитывающие время в центре комбинации приборов.