Ирис полулежала в уцелевшем кресле с закрытыми глазами. Она была без сознания. Голова ее была перевязана куском ткани, довольно пыльной, наверное, ей обычно вытирали пыль. Очевидно, повязку наложила сама Ирис уже после падения. Никто другой просто не смог бы к ней пробраться.
Я осторожно размотала материю и среди слипшихся от крови каштановых волос на левой стороне головы увидела большую и очень неприятную ссадину. Конечно, при обычном раскладе такая травма была бы совсем неопасна для сверхчеловека, и уж тем более для абсолюта, но сейчас почему-то все вокруг шло через задницу, и Ирис умирала.
Мне даже стало искренне жаль ее, и очень захотелось, чтобы она осталась жива. Я сокрушенно вздохнула и стала ее лечить.
Конечно, я не могу сказать, что за один день мое крайне негативное отношение к Ирис резко изменилось на противоположное. Совсем нет. Но, по крайней мере, от моей прежней неприязни и даже ненависти, которую я испытывала по отношению к ней последние десять лет, теперь не осталось и следа. Остались только небольшая зависть и чувство жалости. Все-таки, она оказалась не таким уж плохим человеком. Просто слегка высокомерным. Или не слегка.
Доведя жизненную функциональность Ирис до вполне удовлетворительной, я поудобнее устроила ее в кресле, и немного очистила пальцами ее волосы от свернувшейся крови. Волосы у Ирис были шикарные – длинные, каштановые, переливающиеся блеском на свету и слегка волнистые. Мне даже стало немного завидно, когда я вспомнила про свою, с пафосом именовавшуюся «платиновой», а на самом деле просто серую шевелюру. Я легонько щелкнула Ирис по носу и, бросив последний завистливый взгляд на ее красивое печальное лицо с утонченными чертами, вернулась в салон.
- Как она? – спросила Лаки, с надеждой глядя мне в глаза.
Она по-прежнему сидела рядом с Майкой в той же самой позе, что и раньше. Ее правая нога была вытянута вперед, а левая согнута в колене.
Я не ответила на вопрос Лаки, а вместо этого подошла к ней и присела рядом.
- Что с твоими ногами? – тихо спросила я, хотя уже догадывалась – что.
- Ничего, - ответила Лаки. – Так, побаливают. Это пройдет.
- Слушай, Лаки, перестань морочить мне голову, - проговорила я с раздражением. – Не забывай, что я знаю тебя, как облупленную. И я знаю, что ты замечательный человек. Ты невероятно добрая, верная и бескорыстная, таких еще поискать, честно. Но в тебе есть одна очень плохая черта – любишь ты строить из себя героическую мученицу, совсем забывая о том, что чувствуют при этом твои друзья. Ну, что за глупости, в самом деле? Ведь рядом всегда найдутся те, кто помогут, бескорыстно и от чистого сердца. В этом и заключается смысл дружбы. И поэтому сейчас засунь, пожалуйста, свою гипертрофированную гордость себе… В общем, подальше. И не отстраняйся от друзей, если ты хоть немного считаешь меня своим другом, договорились? Что, перелом?..
- Да, - прошептала Лаки, глядя в пол.
- Сильно болит? – тихо спросила я.
- Да…
Я очень осторожно, едва касаясь, ощупала ее голую вытянутую ногу. Лаки вздрагивала от каждого моего прикосновения. Выше колена действительно присутствовал закрытый перелом кости.
- Ничего, - прошептала я ласково, - не смертельно. Сейчас вылечим. Но не буду тебе врать, скажу сразу – сначала будет очень больно. Вот тут твой героизм как раз и пригодится. Потерпишь немного?
Лаки кивнула головой, и я увидела, как капельки пота выступили у нее на лбу.
- Ну, не волнуйся так, - прошептала я, глядя в ее большие серые глаза. – Ты же знаешь, что я отличный врач. А в твоей жизни бывало и похуже. Помнишь, как вас чуть не поймали мародеры? Или когда тебя змея укусила, и ты чуть не умерла. Вот тогда было действительно опасно. А тут подумаешь – небольшой перелом. Да и вообще, - я улыбнулась, вспомнив про счастливый талисман Лаки, - тебе ли с твоим именем бояться подобной ерунды? Через минуту все будет кончено, и ты будешь здорова. Ну что, веришь мне?
- Да, - всхлипнула Лаки.
- Тогда ничего не бойся.
Я просветила ее ногу рентгеном и, задержав дыхание, влажными от волнения руками совместила сломанные кости.
Лаки сжала зубы, запрокинула голову и выгнулась вперед, из груди ее вырвался сдавленный хриплый стон, а из глаз потекли слезы.
- Все, все, милая! – зашептала я с сильно бьющимся сердцем – я очень хорошо представляла, какую ужасную боль сейчас испытывает Лаки. – Еще совсем немного!
Я поспешно перевела браслет на максимальное восстановление и, придерживая ногу в нужном положении, стала сращивать кости. Через минуту, показавшуюся мне целой вечностью, Лаки глубоко вздохнула и, закрыв глаза, откинулась к стенке фюзеляжа. Лицо ее было мокрым от пота и слез.