К нам стянули все пожарные службы, но они не справлялись. Стали привлекать добровольцев и служащих из военных городков. Мужчины Гордеева слонялись без дела – завод только-только закрыли. Они собирались во дворах, пили купленный на последние деньги паленый спирт, отчаянно дрались и зверели без дела. Путина еще не началась, там-то они могли бы выплеснуть злость, убивая камнями беззащитных нерестящихся лососей. Их привлекали к тушению пожаров, но от них было больше вреда, чем пользы.
Вместе с дымом из горящей тайги приносило пепел. Он падал с неба, как снег. От него на одежде оставались серые полосы, а волосы будто седели. В плотном дыму сновали люди-призраки, а дороги и дома старели на глазах, словно готовились вот-вот умереть и превратиться в руины. Городок задыхался и сходил с ума.
Глава 3
– Полиция, наверное, возобновит расследование, – говорю я.
Тащимся в пробке по направлению к заливу. Кондиционер не справляется, и мы обливаемся по́том.
– И что? Будешь помогать?
Я уже собрала чемодан. В нем непромокаемые штаны и кофта: знаю, что обязательно окажусь в тайге. Одежда с длинными рукавами: сейчас сезон комаров. Я собралась будто в поход, хотя Гордеев – маленький, но все же город.
– Она снова снится. С обрезанными волосами, как тогда.
– Есть таблетки.
– Она все равно вернется.
Я купила билет на ближайший прямой рейс до Хабаровска. Восемь часов в пути. Позвонила отцу, попросила встретить. Он уточнил время прилета и номер рейса. Да, конечно, он меня встретит. Отключая телефон, подумала: могла бы добраться на такси. Неискоренимая привычка провинциалов: встречать должны непременно свои.
Мы ехали навестить детей перед моим отъездом. Поток медленно продвигался к заливу. Нева отражала солнце, от света слезились глаза.
Через три часа мы въехали на небольшой забетонированный пятачок, со всех сторон окруженный идеальным газоном. От пятачка вилась дорожка, украшенная декоративной травой и кустарниками. Как только хлопнули двери машины, из дома выскочили дети и повисли на нас.
В гостиной на первом этаже были уютно разбросаны игрушки, стоял построенный из стульев шалаш, край его крыши придавили тяжелыми бронзовыми статуэтками к поверхности обеденного стола. На пол внутри шалаша бросили (опять она) оленью шкуру. Окна открыты.
Свекор спрашивал, почему мы не предупредили, ведь они готовили завтрак только на троих. Дети висели на нас, дергали, целовали, спорили, ругались, мирились и капризничали.
Я рассказала им, что лечу в Гордеев и что, скорее всего, задержусь там надолго. Дочка попросила взять ее с собой. Я ответила, что не могу, лечу по делу. Она надулась, но сын спросил, какие подарки я им оттуда привезу, и она мгновенно забыла, что обиделась, и стала просить настоящего живого лосося: она посадит его в ванную и будет кормить. Сын попросил просто машинку. Дочка возразила, что такие глупости можно купить в любом магазине, надо просить что-нибудь такое, чего нет нигде, например шкуру медведя:
– Мама умеет охотиться. Убьет медведя, снимет шкуру и привезет тебе!
Сын испугался и расплакался.
– Фу, плакса, – сказала она, слезла с моих коленей и направилась в шалаш.
Сын тут же успокоился и пошел следом за ней. В шалаше включились фонарики и раздалась возня.
Мы были в доме свекра до вечера. Выезжали около десяти. Дети висели на нас до последнего, пока мы не сели в машину, потом махали, пока я выруливала с участка, потом стояли на дороге и опять махали, и я думала, что мы точно хорошие родители.
Не уезжай, не уезжай, не уезжай, останься, останься, останься, зачем тебе это, ты же знаешь, что будет хуже.
Сергей перестал повторять слова, как заезженная пластинка, но вся его фигура и выражение лица просили меня остаться. Я делала вид, что не понимаю.
– Давай я тоже поеду, – предложил он в сотый раз.
– Не нужно, – в сотый раз ответила я. – Все улажу и вернусь. Останься с детьми, чтобы не заскучали.
Я поцеловала его и вошла в «зеленый коридор».
Кресла были отдельные, с телевизором, встроенным в спинку впереди. В бизнесе летели только я и бодрый дедушка. За первые пять минут он предложил мне жвачку, воду и экскурсию по Хабаровску. Я вежливо кивала головой, взяла жвачку и отвернулась к окну. Стюардесса поднесла соседу бокал шампанского.
– Ваше здоровье, – сказал он.
Я снова вежливо кивнула.
Он выпил шампанское залпом. Самолет стал выруливать на взлетную полосу. Потом меня вдавило в кресло, и земля стала отдаляться – дороги, дома, телефонные столбы и линии электропередач, перелески, поля, озера, реки. Потом земля исчезла, и осталось только пронзительно синее небо.