- Так, пятый кабинет, - в моем телефоне осталось то сообщение с данными. - Здесь. Следует подождать.
- Вечер добрый, - из кабинета выглянул Рэм. - Вижу, ты пришел вовремя. Глен всегда опаздывает. Приятно, что в мире еще остались пунктуальные люди.
- Было бы неучтиво с моей стороны опоздать на приём к человеку, который сразу же согласился помочь.
Кабинет был просторным, точнее, его первая часть. Хирургический зал был закрыт, поскольку я оказался последним пациентом на сегодня. Рэм выглядел устало, под его глазами были бледные синяки. Видимо, не выспался. Мы сели за стол, и он недолго рассматривал затянувшуюся рану.
- Зажило. Надо же, повезло, что рана была поверхностной. Относительно. Только...
- Что?
- Только не говори, что еще куда-то влез. Я имею в виду разборки или зачистки.
- Почему ты так решил? - меня удивляло то, насколько этот человек внимательный.
- У тебя около уха царапина. Два дня прошло, да? Да и в интонации слышу нотку вранья. Если врешь, стоит делать это естественно. Не подавай виду, говори спокойно и уверено.
- Да знаю я эти принципы. Но неужели это действительно помогает?
- Я встречал многих врущих людей. Твоя ложь в этом случае не причинила никому вреда, кроме тебя самого. Есть ложь, которая может навредить кому-то. Может убить.
- Убийства, убийства... Я слышал, что в городе неспокойно, но чтоб настолько.
- Да, в Лайскёрте стало небезопасно, - Рэм разрезал еще одну нить и положил ножницы на стол. - Поэтому игроки и покидают игру. Сдают линзы, уезжают и стараются забыть о всех тех ужасах, что происходят здесь.
Золотисто-карие глаза Рэма устремились к окну. Шел мелкий дождь. Он задумался на минуту, а я и не прерывал его размышления. Оставались еще два шва. Аккуратно взяв ножницы в руки, он подцепил одну из нитей и медленно обрезал её.
- Рэм, что ты думаешь об остаточных следах? - я осматривал помещение, светло-голубой кабинет с несколькими горшками фиалок, орхидей, два кактуса, суккуленты и маленькие ростки луковиц. Точно, скоро ведь зима.
- Остаточный след? - Рэм вскинул брови и усмехнулся. - Ты о тех, что были во втором вагоне?
- Да, о них. Я сначала не понял твоей просьбы сесть именно туда, но в итоге догадался. Пришлось подключить линзы для того, чтобы увидеть их.
- Забавно, не правда ли? Удаленные программы должны просто исчезать, а они держатся за наш мир.
- Я вот о чем подумал: убитые игроки просто умирают, или же их сознание, которое на момент смерти прибывало в голографическом мире, становится остаточным следом?
Рэм замер и удивленно уставился на зажившую рану, с которой снимал швы. Пальцы его правой руки дрогнули, и он осторожно вернул ножницы и скальпель на стол. Что произошло? Его лицо было бледным, но я не мог определить, что означает это выражение. Сказать точнее — оно ничего не отображало. Занервничав, я поджал губы и слегка склонил голову.
- Что-то случилось?
- Нет, все в порядке, - лицо Рэма приняло нормальный оттенок. - Твой вопрос очень интересен и в какой-то степени уникален. Что привело тебя к данной мысли?
- Глаза остаточного следа. Женщина в вагоне уставилась на меня, и её глаза не были пустыми. Она осознанно смотрела... Программы не способны на такое. У меня есть знакомая, она программа, искусственно созданный интеллект. Лис мне сама говорила о том, что сознание программы умирает после удаления. Вот я и задался вопросом о сознании убитого в игре игрока.
- Хотелось бы изучить данный аспект, но расходовать такой материал для экспериментов бесчеловечно и негуманно. Администрация голографического мира ведь не заботится даже о том, кто убивает несчастных игроков. Это станет невыгодно в экономическом и социальном плане. Но с убийствами надо что-то делать. Игроки семидесятых уровней завели свою собственную игру, цели которой явно не приносят пользу остальным жителям Лайскёрта.
- И ты поэтому вышел из игры?
- Возможно. Блейз, я помогаю живым людям, а не мертвым. Мне не известно, что происходит с игроками после смерти в игре. Ну что ж, работа окончена. Будь, пожалуйста, осторожнее. Мне бы хотелось, чтобы ваша компания не лезла дальше границы. Да, игра — прекрасное время провождение... Только это развлечение стало опасным.