— Еще один вопрос. Что делает сейчас товарищ Кржижановский?
— Сам он инженер и тут, в Москве, налаживает работу электростанций. А теперь по заданию Ленина начал с группой товарищей готовить план электрификации всей России.
— Всей России? — послышался голос из дальнего угла.
— Да, всей России. Это мечта Ленина! Мы уже начали работы на реке Волхов, где должна быть построена первая электростанция, но наступление врагов не дает возможности развернуть строительство. Его сейчас приостановили. Но как только разгромим врага, сразу начнем строить.
Пархом умолк на минуту, а потом продолжал:
— Я воевал за дело Ленина с октября семнадцатого года. И мы во всем поддерживали нашего вождя Владимира Ильича. Тогда я еще не видел Ленина, но знал уже, как он отзывался о войне, которую затеяли цари. Об этом мне на фронте в пятнадцатом году сказала Мария Ильинична, а потом я говорил своим солдатам, против кого нужно повернуть наши штыки. Ленин всегда был с нами, а мы с ним. В тысяча девятьсот девятнадцатом году мы с фронта послали Ленину подарок. Это был танк, который мы захватили в бою под Березовкой. Еще могу сказать вот о чем. Недавно я разговаривал с Владимиром Ильичем…
В комнате, где стояла тишина, вдруг прошел шумок.
— Не удивляйтесь, товарищи. Мне посчастливилось накануне открытия съезда Советов быть на квартире у Ленина, в Кремле. Он расспрашивал меня, как живут крестьяне на Украине, как относится беднота к Советской власти. Я сказал, что это родная власть для всех рабочих, всех бедняков и батраков, они все идут за своей партией и поддерживают свою власть. А потом на следующий день слушал Ленина на съезде. И хочу вам сказать, что Ленин — это единый вождь всех трудящихся. И мы с вами изучаем военную науку для того, чтобы защищать Советскую власть. А воевать еще придется долго, потому что пока не всех врагов выгнали из нашей страны. Еще сидят в Крыму белогвардейцы, в Сибири и на Дальнем Востоке еще орудуют белогвардейские банды и интервенты. Да что вам говорить об этом? Сами знаете, за что мы боремся. И повторяю — всем нам надо идти за Лениным. Ибо только Ленин укажет нам верный путь. Наше село небольшое, глухое, но ленинские слова долетали и до нашего далекого края. Моя мать и отец встречались с теми людьми, которые были знакомы с семьей Ульяновых, а мне посчастливилось общаться с Марией Ильиничной. Вот и все, что я могу сказать.
Не успел Пархом произнести последнее слово, как кто-то из дальнего угла комнаты спросил:
— А как ты, товарищ, попал на квартиру к Ленину?
И об этом рассказал Пархом. Вспомнил, как он оказался в редакции газеты «Правда» и как Мария Ильинична рассказала Владимиру Ильичу о спасшем ее от вражеского снаряда солдате-большевике, которого лечила в пятнадцатом году, и Владимир Ильич пожелал встретиться с ним.
— Вот так и попал на квартиру Ленина. Кстати, вы знаете, что Мария Ильинична живет в Кремле, в той же квартире, где живут Владимир Ильич и Надежда Константиновна.
Заканчивая рассказ, Пархом лукаво посмотрел на Иллариона и сказал:
— Теперь расскажу о том, как я нашел моего земляка, а вашего курсанта. Вон он сидит, Илларион Матусевич. Я знаю его давно, когда он еще бегал по двору, гоняя мяч, тогда ему было восемь лет. И вот ведет меня четвертого декабря Мария Ильинична на квартиру Владимира Ильича. Вижу, на посту номер двадцать семь стоит бравый курсант. Он показался мне знакомым, но разговаривать с ним было нельзя. Потом выяснил, что это он, Аривончик, как называла его мать. Мария Ильинична помогла мне. Она узнала его фамилию…
Комиссар Борисов проводил Пархома до самых кремлевских ворот. Благодаря за интересное выступление, он пожелал Пархому досконально изучить военное дело, чтобы стать генералом.
— Генералом? — вопросительно посмотрел на него Пархом.
— Тебя пугает это слово? Не бойся. Имею в виду, красным генералом, нашим. А слова пусть тебя не страшат. Я сам слышал, как Ленин на параде курсантов называл наших командиров красными офицерами. Понял?
— Понял. Но для этого у меня мало данных.
— Каких?
— Нет достаточного образования и военной подготовки.
— Образования и у меня нет, но мы и в науке все крепости штурмом возьмем. А тебе, товарищ Пархом, ей-богу, быть генералом, не сегодня, конечно, а когда-нибудь… — Борисов закашлялся, закрыл рот рукой, а другой достал из кармана платок. Отвернулся, вытер губы и усы. Будто бы оправдываясь, промолвил: — Это все напоминает о себе каторга, простудился там.
Пархом ничего не сказал, зная, что больные туберкулезом тяжело переживают, когда им высказывают сочувствие, и перевел разговор на другое: