Чаще удавалось ловить Лондон, особенно занимало его английское вещание на Англию. Фриш легко освоился с быстрой речью диктора. Иногда прорывались станции французского Сопротивления. Он должен был знать, что делается там, откуда он ждал помощи и избавления.
И вот в одной из английских передач в конце апреля 1943 года, после сводок с фронтов, после отчета об итогах сражений, о последствиях авиационных налетов на острова Соединенного Королевства и английских налетов на срединную Германию, он услышал сообщение, которое поразило его.
Премьер-министр английского правительства, главнокомандующий всеми военными силами Великобритании Уинстон Черчилль 13 апреля 1943 года обратился к министру земледелия и министру продовольствия с запросом… о пчелах:
«Насколько мне известно, вы отменили небольшую норму сахара, которая выдавалась пчелам и которая в весенние месяцы имеет очень большое значение для их существования на протяжении всего года.
Пожалуйста, сообщите мне, какое количество сахара распределяли для этой цели раньше, какое количество все еще выдается пчеловодам-профессионалам и какую экономию мы получаем, заставляя голодать пчел частных владельцев…»
Если бы Фриш в молодости больше внимания уделял истории, в частности истории Советской России, интересовавшей его теперь уже не только работами в области изучения пчел, он вспомнил бы, что интерес английского лидера имеет исторический прецедент. В 1919 году, в разгар гражданской войны, когда молодая Советская Россия была в огненном кольце, Председатель ее Совета Народных Комиссаров Владимир Ильич Ленин подписал декрет об охране пчеловодства и о помощи пчеловодам.
Но Фриш об этом декрете никогда не слышал. Поэтому, узнав из английской радиопередачи, что в дни, когда решаются судьбы мира, Черчилль проявил заботу о пчелах, он словно новыми глазами увидел свою маленькую опытную пасеку. Уже и тогда он вел исследования, проверявшие возможность «дрессировки» пчел, подкармливая их по примеру советских специалистов сиропами, настоянными на цветах определенных растений, нуждающихся в опылении, но в обычных условиях неохотно посещаемых насекомыми. За этим стояла не только научная любознательность: за этим он видел будущее сельскохозяйственной науки.
Фриш убедился в действенности этого приема. Теперь он задумал проверить его также на растениях, считающихся щедрыми нектароносами и усердно посещаемых пчелами без всякого особого побуждения.
Другими словами, Фриш решил применять дрессировку пчел не только для направленного опыления растений, но и для направленного медосбора. Этого до него никто не делал.
Цветки белого и розового клевера, донника-буркуна, гречихи, сурепки, горчицы, малины, вереска прекрасно посещаются пчелами без всяких искусственных средств поощрения. Однако едва Фриш стал подкармливать свои семьи надушенными сиропами — белоклеверным, донниковым, гречишным и так далее, — вылет пчел на цветущие посевы этих богатых нектаром растений заметно усилился.
Но ведь давно известно: подкормка пчел обычным сахарным сиропом, начисто лишенным запаха, неизменно подстегивает пчел, заставляет активнее вылетать. Может, надушенный сахарный сироп ничего в данном случае не меняет?
Верный своему правилу доводить исследование до конца, Фриш организовал еще одну серию испытаний в трудных условиях военного времени, когда бои стали приближаться к его собственному дому. На этот раз пчелы подопытных семей получали надушенную сахарную подкормку, а для контроля подбиралась такая же по силе группа семей, которым скармливался сироп обычный, из чистого сахара. Теперь можно было считать, что пчелы первой серии ульев подкармливаются дополнительно, по сравнению с контрольными, так сказать, одним лишь запахом, поскольку сахар получали все. Тем не менее «подкормленные запахом» приносили меда значительно больше: с гречихи — процентов на двадцать; с розового клевера, горчицы и вереска — процентов на двадцать пять; с белого клевера, сурепки и донника — почти на пятьдесят, а с некоторых культурных и диких растительных пород даже на сто процентов!
…В начале июня 1944 года, оставив жену в Бруннвинкле, так как Мюнхен уже не раз подвергался бомбежкам, Фриш вернулся домой. Здесь вместе с отцом жили старшая дочь Иоганна с мужем, вторая дочь Мария, работавшая в химическом институте, и молодая супружеская пара, которой Фриши предоставили кров: их жилье сгорело во время одного из налетов.