Из Лаврентьевской летописи (1377) можно узнать: киевский князь Владимир, избежав ловушки, подстроенной ему печенегами, отмечая сие событие, «створи праздник велик, варя 300 провар меду».
Мед не столько съедался, сколько выпивался.
Венецианец Иосафат Барбаро, автор «Путешествия в Тану» в XV веке, венецианский посол Амвросий Контарини в «Путешествии к персидскому государю Узун» и Альберто Кампанензе в донесении папе Клименту VII «О делах московских», как и многие другие, дивились, какое большое место занимает мед при изготовлении яств и как питье. В «Судебнике» Ивана IV некоторые статьи, заметил А. Покровский-Жоравко, «имеют целию ограничение потребления вареного меда…». Следовательно, уже в то время потребление этого напитка перешло меры, положенные нравственностью… Это обстоятельство, с одной стороны, дает вес рассказам иностранцев о непомерном количестве выпиваемого в то время в Руси меда, а с другой стороны, может в некотором смысле служить указанием на количество произведений пчеловодства, а следовательно, и на самое его развитие.
В «Уложение» царя Алексея Михайловича, составленное в 1649 году, включены статьи, налагающие запрет варить мед сверх дозволенных количеств и объявляющие продажу питейного меда государственной монополией. Через пять лет последовало разрешение варить мед и частным лицам, но только к праздникам и таким семейным торжествам, как свадьбы, крестины и пр., однако и для подобных случаев предусматривалась уплата пошлин.
Всех видов меда питвенного не перечислить: известны были мед крепкий, мед сильный, мед старый, мед кислый, мед пьяный, мед ярый, мед росхожий, мед столовый, мед добрый, мед княжий, мед боярский… «А за кабацкие запасы, за вино и за пиво, и за мед пресной и за кислой и за хмельной …велел заплатить голове»…
Но выпивался и съедался не весь мед. Значительные количества меда и воска сплавлялись на юг, в Византию, в Крым, для продажи кочевникам, через Полоцк — в польские и немецкие земли, через Карпаты в Чехию, ну, и, конечно, по Каме с Волгой и по Каспию на восток, а позже, начиная с XVI века, через Архангельск на запад, в Англию.
Сначала ладьи, струги, потом купеческие корабли под парусами шли из России, груженные кругами воска, бочками меда, мехами, а возвращались, имея в трюмах сукна, серебро в слитках, сученое золото, зеркала, ножи, иглы… Из азиатских стран ввозились шелка, парча, ковры, камни, жемчуг, вина, пряности, ювелирные и стеклянные изделия, «сосуды разноличные, всяко узорочье…».
Так что, представляя себе красавицу-боярышню, заплетающую перед зеркалом тугую косу, стоит вспомнить, что шелк и парча ее платья приобретены за мед и воск на востоке, оттуда же и ожерелье, платье сшито иглами, купленными за воск и мед в Англии, зеркало в замысловатой оправе получено из Чехии тоже за воск.
«Мед и воск были золотом прадедов наших», — писал полтораста лет назад Витвицкий, ничего не слышавший о мадагаскарских мике, а историк Лященко, ничего не знавший о гваяках, сообщал наряду с охотой и звероловством «бортничество, давало для массы населения главные продукты». В том числе соль.
Человеку ежедневно необходима самая малость соли, по старым меркам золотники, по нынешним — граммы. Но без нее и хлеб не хлеб, и мясо поперек горла. Как только не изощрялись люди в поисках замены соли! Ископаемую открыли не сразу. Большую часть добывали из соленых источников, но везли и с юга, от моря. С весны до осени скрипели колеса чумацких возов, груженных солью из Сивашей. Лодки сплавлялись с Урала по Каме, до устья, а вверх по Волге бурлаки волокли плоскодонки с солью из низовьев. Много соли завозилось из соседних стран. Пока дойдет соль до покупателя, она чуть не как самоцветы станет цениться.
И вот оказывается, что на внутренних русских рынках воск шел по ценам в двадцать раз более высоким, чем соль!
Пушнина, мед и воск — вот «три кита», на которых держался экспорт средневековой Руси.
Промысел требовал знаний и мастерства. Правда, первый член-корреспондент Российской академии наук Петр Иванович Рычков писал в «Топографии Оренбургской губернии» в 1762 году, что особых сложностей в работе бортников нет: «Уход за семьями прост — подготовка дупел к заселению весной и отбор меда осенью». Сын Петра Ивановича, капитан Рычков, в «Журнале и дневных записках путешествия», которые мы выше цитировали, деликатно поправил отца, написав о Башкирии: «В числе лучших имуществ сего народа может быть содержание пчел, которыми он изобилует. Сей род прибыточной экономии исправляют они с таким искусством и расчетом, что едва ли сыщется такой народ, который бы мог их превзойти в пчелиных промыслах».