Как любое насекомое, термит принимает корм с помощью своего ротового устройства, а далее заглатывает добытую пищу. Это все делают одинаково, зато друг друга все кормят по-разному.
Вот один раскрывает жвалы и, дождавшись, когда второй введет между ними голову, переливает из себя прямо в открытый рот голодного каплю корма. Но «кормовой контакт» — это не обязательно обмен пищей.
И рабочие, и солдаты, и молодь, и крылатые, и родители, — короче, все снабжают всех также выделениями, выпотом, который слизывается с хитиновых покровов тела.
Существует еще одна форма кормового контакта: термит выделяет из брюшка каплю, а другой ее выпивает. В этой капле — кормовая эстафета. Пищеварительный тракт одной особи не успевает переварить корм полностью, он здесь лишь частично подготовляется к последующему усвоению и потому жадно — и не раз! — поедается, аккуратно — и не раз! — передается от одного к другому.
Проглоченный корм питает, следовательно, самого термита, а сверх того превращается или в отрыжку, или в выпот, или в каплю «эстафеты», то есть все еще в корм для других.
В термитнике поедаются и рубашки линяющей молоди, и тела погибших членов общины. Остаются разве что головы солдат: жвалы рабочих не справляются с этими литыми хитиновыми цилиндрами. То, что не может быть съедено, складывается в особые ниши, откуда мусор время от времени убирается.
Когда все питательные вещества из корма извлечены, он превращается в ту темную вязкую каплю выделений, которая попадает в жвалы строителей и используется как крупица облицовочного материала, как цемент, как паста. Благодаря этому и поддерживается в термитнике та чистота, без которой жизнь в гнезде была бы немыслимой.
Ходы, камеры и ячейки в гнезде бывают изнутри шершавыми или гладкими, матовыми или лакированными, но при всех условиях они выметены и вылизаны. Нигде нет ни пылинки, ни крошки.
Заглянем теперь еще раз в уже знакомую нам миндалевидную камеру, на дне которой распласталась гофрированная туша родоначальницы. Снедаемая постоянным голодом и, как и ее супруг, беспрерывно побуждаемая к принятию пищи, она то и дело подает вперед свою крохотную на фоне чудовищного брюшка голову и вводит ее между широко раскрытыми жвалами одного из тянущихся к ней рабочих. Лихорадочно оттирая и оттесняя друг друга, пробиваются они поближе к голове, к открытому рту, в который переливают свою каплю корма.
Непрерывно тянется цепочка пигмеев, спешащих принести корм ненасытной великанше. Отдав дань, они исчезают в безликой толпе, заполняющей камеру.
Что приводит сюда поток кормящих? Все та же настоятельная, как голод, и никак иначе не утолимая потребность отдать родоначальникам семьи созревший, обогащенный выделениями желез корм.
Но в этой же камере мы видели множество термитов, которые, оттирая и оттесняя друг друга, домогаются припасть к брюшку и слизать или высосать хоть капельку выпота, сочащегося сквозь прозрачную перепонку. Они бесцеремонно теребят складки и лохмотья покровов брюшка, прикусывают их, прокусывают, впиваются в тело.
Вся поверхность брюшка испещрена шрамами и глубокими рубцами. Их постоянно бередят новые и новые термиты, но ничто в поведении родоначальницы не говорит о том, чтоб они причиняли ей боль или даже просто докучали. Наоборот, похоже, царица не только с величественным равнодушием позволяет терзать себя, но даже нуждается в массе теребящих ее термитов. Во всяком случае они ничуть не мешают ей откладывать яйца.
Слепые создания, беспрерывно ощупывающие усиками конец брюшка царицы, суетятся вокруг него с полуоткрытыми жвалами в ожидании очередного яйца. Время от времени вместо влажно мерцающей оболочки медленно выходящего яйца на конце брюшка показывается жидкая прозрачная капелька, и тогда один из термитов, выполняющих здесь роль повивальных бабок, жадно выпивает доставшуюся ему порцию корма.
Таким образом, в эстафету поступают и остатки той сверхконцентрированной пищи, которой рабочие термиты непрерывно снабжают родителей и из которой возникают зародыши будущих членов семьи.
Передача корма идет разными путями: молодь, растущие члены семьи получают пищу «детскую», отцы и матери — «родительскую»… На каждого члена общины распространяется неписаная, но строго соблюдаемая табель о кормовых рангах. Каждому возрасту и сословию положен свой рацион. Все эти разнообразные и бесконечные цепи питания связывают отдельных насекомых в целостную семью.