– Реида?
Крициус закивал. – Она тоже. Не знаю уж по своей воле или по чьей-то еще, но в совете явно намечается раскол, если ты не вмешаешься, то…
– Будет-будет, Крициус, я еще ничего не планировал. Сначала мне нужно встретить с Ридусом.
Крициус вытер скатившиеся по щекам слезы и громко швыргнул.
– Да-да, понимаю. Он наверху, у себя в кабинете. Заперся и никогда оттуда не выходит, только по срочному делу или на экзамены. Поставил у себя портал и на совет ходит напрямую оттуда. Это же…это же где такое видано, Тар, что директор даже перед учениками не появлялся?
Альтаррус сделал сосредоточенное лицо, между бровей у него залегла морщинка.
– Я должен зайти к нему.
– Да…да, конечно.
Крициус посмотрел на Дегоба и будто только сейчас заметил его присутствие.
– Дегоб! И ты здесь! Как же…как же сильно ты изменился…
– Не будем об этом, Крициус, – перебил смотрителя Альтаррус. – Пойдем с нами, может понадобиться твоя помощь, навряд ли Ридус согласится освободить место добровольно. Но надеюсь, что и не станет рисковать, устраивая драку. Кто одобрил его кандидатуру в совете и на посте магистра Вольсетта?
Крициус развел руками и сделал удивленные глаза.
– Говорю же, Тар! Это какой-то сговор! Одобрили все и единогласно. Либо за Ридусом стоит кто-то невероятно могущественный, либо все просто с ума посходили! Трудные времена грядут, и я не только про Вольсетт, а про весь Лоритин! Что-то надвигается, Тар и это что-то камня на камне не оставит, если ничего не предпринять, а эти пердуны из совета сидят и…ой, что-то я не то уже говорю! Крициус отмахнулся и нервно рассмеялся.
– Пойдем, Крициус, нужно наведаться к Ридусу.
**
Когда увели Еву и Квентина музыка стала ритмичнее, грубее, напоминая некий военный марш. Кай понимал, что если ничего срочно не предпринять, на спасение Евы и Квентина можно было не надеяться. Он подошел к стене и попытался ухватиться за что-нибудь, что помогло бы ему забраться наверх, но камень был гладким, будто специально сточенным для того, чтобы никому в голову даже мысль о побеге не приходила. Изредка рукам попадались острые края или трещинки, но они были настолько маленькими, что зацепиться за них бы не получилось. Когда Кай понял, что наверх у него забраться не получиться, то начал кричать, звать вождя и даже несколько раз ругнулся. Толку не было никакого. Или музыка полностью заглушала его слова или местный вождь, как и остальные дикари, не обращал на него никакого внимания, сейчас он был лишь приманкой для их божества, вынужденной жертвой, призванной путем смерти принести им процветание. Кай посмотрел перед собой и ему показалось, что во тьме что-то зашевелилось. Ушей коснулся скользкий шелест и перед Каем во тьме мелькнули два больших, белых глаза. Кай попятился, наступил на скользкую черепушку и чуть не упал, а когда сделал еще несколько шагов назад, то уперся спиной в стену. Деваться ему было некуда. В яме жутко воняло и от этого кружилась голова. Два больших белых глаза выросли, вытянулись вперед и в приглушенном свете факелов Кай увидел божество аборигенов. На него смотрел толстый червь с огромными глазами и пастью, полной острых клыков. Тело червя напоминало собой вытянутый стержень с сотней колец, которые при каждом его движении то вытягивались, то сужались. Он был покрыт тоненькими чешуйками, которые представляли своего рода панцирь. Червь вытянулся кверху и глядел на Кая, потрескивая то ли носом, то ли зубами, то ли чем-то, что было у него глубоко внутри, но таких тресков Кай отродясь не слышал и от них ему стало еще страшнее. По голове прошлась волна мурашей, перекинувшейся на спину, руки и ноги. Кай почувствовал, как кровь отливает от лица и ему становится по-настоящему страшно. Что это за тварь и как она оказалась здесь? Каким образом дикарям удалось поймать ее и бросить в яму? Каю казалось, что тварь голодна. Он это понял по громким урчащим потрескиваниям, которые становились все громче и звучали чаще. Он чувствовал, что в любой момент червь бросится на него и его челюсти сомкнутся у него на ноге, отдернув ее одним щелчком острых зубов, потом на руках, на теле, голове. Червь будет терзать его до тех пор, пока не обглодает его переломанные кости и не свернется обратно в клубок, впадая в спячку до того самого момента, пока очередные путники не забредут в эти пещеры в поисках оставленных тут якобы тайн и спрятанных сокровищ. И каждый раз, когда дикарям удавалось изловчиться поймать забредших к ним в лапы людей, Кай был готов поклясться, что они отправляли их именно сюда. Многих мужчин – в яму, женщин – на ложе, после чего у них рождались дети, которые с детства воспитывались в пещерах, привыкшие к темноте, грязи и холоду, привыкшие к виду крови и убийствам. Но что ели все эти дикари? Кай не видел ни животных, ни растений. Еще бы, откуда бы им здесь взяться? И тут Кай понял, что будет с Евой и Квентином после того, как они не справятся со своими испытаниями. Он должен был понять это сразу. Нет, их не просто убьют. Когда Ева выносит дитя (упаси господь, чтобы это произошло), ее тоже в живых не оставят. Как не оставят в живых и тех белых женщин, на руках которые уже держали ребенка.