На следующее утро Муфарек в сопровождении своих слуг спустился в холл отеля. Он думал о предстоящем путешествии и очень спешил начать его, поэтому не обратил внимания на двух человек, один из которых тихо разговаривал с портье, а другой, то ли мужчина, то ли женщина, низко опустив голову, рассматривал журналы. Бросив ключ на стойку, Муфарек вышел из гостиницы. Не будь он столь занят своими размышлениями о путешествии, оно бы закончилось, так и не начавшись. Двое усталых путников притянули бы внимание любого другого человека… И хозяин гостиницы, вернувшись из соседнего магазинчика, только огорченно всплеснул руками, узнав, что опоздал всего минут на пятнадцать, чтобы свести Мелтона, только что вернувшегося из джунглей, с Муфареком, только что отправившимся туда.
Когда Мелтон, оставив Тамару в номере, спустился вниз, хозяин сообщил ему, что с ним хотел поговорить один господин, который очень интересовался слухами о белой женщине.
— Как он выглядел? — опешив, спросил Энди.
— Темноволосый такой… холеный… араб…
У Мелтона чуть не подкосились ноги.
— А что это за слухи о белой женщине? — как можно более равнодушным тоном спросил он.
— Да папуасы болтают, будто вы нашли в джунглях женщину…
— Чушь какая-то! — небрежно бросил Энди. — Со мной была женщина, но это моя помощница… А я никого не находил!
Мокрый рот джунглей с жадностью поглотил Муфарека. Обливаясь потом, задыхаясь, проклиная все на свете, в том числе и самого себя, он упорно лез вперед, проваливаясь в болота, отстреливаясь от крокодилов, вздрагивая от извивающихся змеиных тел. Но призрачный силуэт Тамары, мелькавший за сплетенными ветвями деревьев, упорно манил его за собой в чашу джунглей, как ему казалось, пропитанную ароматом ее духов.
Наконец Муфарек со своими спутниками добрались до племени, в котором, по его предположениям, могла оказаться Тамара. Но здесь он услышал то же самое, что и в Вамене.
— Рассказывают…
— Но кто? Кто рассказывает? — взревел Амир на своего толмача-папуаса.
— Джунгли… — философски ответил тот.
Обратный путь Муфарека лежал по стопам Энди и Тамары. Остановившись в Джаяпуре в том же отеле, что и они, Амир от нечего делать зашел в расположенный рядом ювелирный магазин. Рассеянно рассматривая витрины, он неожиданно вздрогнул: перстень с большим изумрудом переливался в направленном на него свете ламп.
«Неужели он?!» — подумал Муфарек.
Расспросив продавца, когда магазин приобрел этот перстень и у кого, Амир вновь купил свой коварный подарок.
— Так, теперь дело осталось за малым! — торжествовал он. — Найти руку, на которую его надо надеть!
Но Париж не обрадовал его. Консьержка, сожалея, покачала головой.
— Нет, мадам не появлялась.
«Может быть, она, испугавшись, решила уехать в Петербург? — размышлял Амир. — Но все равно, рано или поздно Тамара вернется в Париж».
Чтобы поскорее развеять оставшиеся у него сомнения, Муфарек отправился в Лондон и разыскал Мелтона.
«В самом деле дьявол, — подумал тот, взглянув в пронзительные черные глаза Амира, — выследил. Предупреждал я Тамару… Разве такому монстру отомстишь?.. Он тобой же занесенный нож обратит против тебя самого».
Поэтому Энди старался как мог, чтобы у Муфарека не было ни малейшего повода заподозрить его во лжи.
— Я тоже слышал эти россказни, будто именно я нашел эту загадочную белую женщину. В следующий раз, конечно, постараюсь узнать, чем они были вызваны…
— Но говорят также, что вы нашли в джунглях какой-то перстень, с изумрудом, кажется…
Бедному Энди, не привыкшему плести интриги, было неимоверно сложно сообразить, что следует ответить на этот коварный вопрос.
«Так, — стараясь скрыть охватившее его волнение, лихорадочно думал Мелтон, — вероятно, он наткнулся на перстень Тамары, который я сдал в магазин… Как же мне лучше поступить?..»
— Да, — сделав грустное лицо, произнес Мелтон, — этот перстень я выменял на какую-то чепуху у одного папуаса, который, в свою очередь, получил его от своего сородича из племени асмат. — Энди помолчал, чтобы его слова получше дошли до Амира. — Как сказал мне папуас, это перстень с руки жертвы каннибальского торжества.
Загорелое лицо Муфарека в одно мгновение потеряло свои краски и стало смертельно-белым.
— С руки жертвы, — глухо простонал он.
— Увы, да!
— А вы спрашивали, кто был этой жертвой: мужчина, женщина и когда это случилось?