В этих вкрадчивых интонациях взволнованный до глубины души Лоренс узрел иной подвох, поэтому ответил категорическим отказом.
- А вот ты первым делом и получишь пулю в лоб, если откажешься признать своих альфят! Я не шучу, ружье мое заряжено, как полагается!
- Но, – осторожно продолжал увещевать альфа, – собственно говоря, я и пришел к тебе затем, чтобы признать своих детей! И мне не особенно важно – альфята это или омежки. Мне просто сообщили, что ты перед родами уединился именно здесь, поэтому я и прибежал, прямо после похода, нигде не задерживаясь. Что же тебя так беспокоит, что ты готов устроить пальбу?
- А то, – со слезами в голосе и грозно потряхивая своим оружием, выкрикнул омега, – что, тебе, должно быть, уже наговорили всякое, что этот выводок не от тебя!
- Так, этот выводок не от меня? – озадаченно и, как можно более ровным тоном, переспросил Зигфрид. – Ты уверен? Как же так? А от кого, тогда?
- А тебе, наверно, уже сказали, что он от Алишера! – Лоренс, не сдерживая слез, утирал их бурные потоки рукавом и без того пропитанной сочившимся из сосков молоком, рубахи.
- Так они – от Алишера? – мрачно изрек Зиг примерно после еще минутного молчания. – Лори, любимый мой омега, с головой у тебя все в порядке?
- У меня с головой все в порядке, – продолжал орать Лоренс. – И даже не мечтай причинить вред моим детям! Для начала тебе придется убить меня! Ведь ты сам знаешь, что в тот период, когда мы с тобой были, у меня не было течки. И... получается... Я забеременел, конечно, от тебя, но не понимаю, каким образом это могло случиться! Так что, прочь от двери! Уходи, пока цел!
И для большей убедительности своих речей омега нажал на курок и пальнул в порог. Тем временем, детеныши, растревоженные столь оглушительным звуком, подняли неистовый трехголосый писк. Лоренс, болезненно поморщился. Пришлось ему положить ружье на пол и подойти к корзинке.
Он взял одного из них, самого мелкого и слабого, того, что родился первым и почти полумертвым, и приложил его к левому соску, который, по суеверным традициям, весьма чтимых оборотнями, был наиболее богат молоком. Бережно поддерживая своего щенка ладонью, омега огляделся в поисках какого-либо другого оружия, и не нашел ничего лучшего, как взять в правую руку большой алюминиевый половник.
- Лори, – терпеливо заговорил с ним тем временем Зиг. – Может быть, ты до сих пор считаешь, что я – дикий зверь из дикого леса, но это далеко не так. Мы были с тобой вместе в особняке у Кая, и между нами, как ты помнишь, произошла сцепка. Я посчитал тогда, что течка твоя только начинается, уже настроился на горячую неделю, как вдруг все стало сухо. До этого ты прожил у Кая пару месяцев, а наш друг и ценный родственник, Алишер, в это время находился дома, со своим супругом Николасом! После этого мы поехали в город, отвезли туда нашего Лейли. И, вновь, с тобой был там только я! Я, так считаю, что попал в тебя в тот день, когда можно было предположить, что течка у тебя уже прекратилась, в самый последний ее день. Но матка твоя была все еще приоткрыта, поэтому и свершилось зачатие! Лори, умоляю, заканчивай уже эту войну. Я бежал сто километров, не ел и не спал, тортик вот принес тебе из города, и мне не терпится увидеть своих альфят. Ну, так как?
- Ты специально своими сладкими речами пытаешься усыпить мою бдительность, – рыдая, ответил ему омега. – А сам только и ждешь, чтобы я открыл дверь! Не будет этого! Уходи, Зиг, подальше и от греха!
Лоренс слышал, как супруг его сошел с крыльца. Тогда он проворно бросился к окошку, но не сумел в нем разглядеть своего альфу. Ребеночек, тем временем, наелся и сомлел, забавно раскинув в стороны крошечные ручки и ножки. Лоренс бережно положил его в корзинку и взял на руки двоих других, которые уже принялись от голода грызть уголки подстилки своими мелкими зубками. Да, уж, действительно, война войной, а обед подавай по расписанию!
Лоренс в тишине и покое накормил и этих детей, сложил на место, прикрыл одеяльцем. Ах, какой же он сам был сейчас голодный! Съел бы целого слона! Но, разве, до еды, когда развернулись такие жуткие события! Супруг вдруг заявился с войны и, получается, открытым текстом обвинил его в измене!
Лоренс чутко прислушивался к тому, что происходило снаружи. Вот они, шаги! Он весь обмер, одновременно понимая, что смешно и нелепо вот так тут сидеть. Ведь отворить дверь придется рано или поздно.
- Давай, открывай, – примирительно сказал ему Зиг. – Хватит уже скандалить. У меня нет ни малейших сомнений, что наши дети зачаты от меня. Если у тебя самого другое мнение, то, я уверен, что оно ошибочное. Хватит, уж, Лори. Я устал и спать хочу.
- А где тортик? – слабым голоском спросил омега. -Ты говорил, что из города его привез?
- Пока, что здесь, – отозвался альфа. – Однако, если ты сейчас же не откроешь мне, то я его сожру один!
Услышав эти слова, Лоренс резво подскочил со стула и снял дубовую перекладину с железных скобок, пропуская своего оборотня внутрь жилища. Зигфрид прошел, принюхался, мельком взглянул в сторону того угла, где размещалась корзинка с выводком, и напустив на себя равнодушный вид, присел на один из стульев, после чего самым обыденным голосом спросил:
- Что у нас сегодня на ужин, омега?
Сказать, что Лоренс просто поразился, это было совсем ничего не сказать! У него просто не нашлось слов! Он тут в одиночестве рожал свой выводок, потом воевал за него, а этот альфа неожиданно свалившись на его голову, лишь самим чертям известно, откуда, нахально расселся и спрашивал, что на ему подадут ужин?
Одновременно, Лоренс вдруг вспомнил, что это, в общем-то, его супруг, и как бы он обязан кормить этого альфу. Тем более, что тот не пришел с пустыми руками, уже успел поставить в центр стола квадратную коробку с тортиком, увенчав его сверху скромным букетиком из полевых цветов...
Внезапно, остро почувствовав свою вину перед ним, Лоренс, еще больше, до слез разозлился.
- Так, ты сюда поесть пришел? – набросился он на Зига. – А, может быть, поинтересуешься, как твои дети, живы ли они и, что тут, ел сегодня я?
- Да, – с серьезным достоинством спокойно кивнул ему альфа. – Я и хотел, как раз, спросить, хватает ли у тебя молока?
-Ах, спасибо за вопрос! – не унимался Лори. – А то, давай, можешь отправляться завтра на очередную войну хоть с самими чертями, лет на десять или сто, а потом будешь удивляться, откуда у тебя взялись дети! Можешь уходить, прямо сейчас! Я даже и плакать не буду! Надо больно! И без тебя проживу!
После этой пламенной тирады в хижине наступила гнетущая тишина. Чтобы разрядить ситуацию, лорд принялся открывать тортик. Лоренс с невольной жадностью следил за всеми его действиями. Наконец, в нем взыграла совесть.
- Отя, там, на полке, есть банка тушенки, сам знаешь с чем ... Тебе подойдет, а я ее есть не буду, – печально и виновато поглядывая на супруга, вымолвил он.
- Нет, – мотнул косматой головой Зиг. – Я давно уже с этим завязал, как надеюсь, и все другие члены нашего клана. Свари уж мне обычную кашку, если не трудно.
Лоренс смотрел на него во все глаза. И неожиданно заметил, до чего же хорош собой его альфа! Такой мужественный, сильный, огромный! Сейчас, если сравнивать, то Алишер показался бы рядом с лордом слащавым ничтожеством. Одновременно, омеге вдруг стало стыдно за свой внешний вид – бледное лицо, спутанные волосы, несвежую рубаху...
- Я... – смущенно прошептал Лори. – Ты меня извини!
- Да, ничего! – охотно отозвался Зигфрид, в свою очередь пожирая омегу своим жгучим взглядом черных, из-под мохнатых бровей, глаз. – Я же все отлично понимаю! Но и ты запомни, что именно ты – мой истинный! И у нас с тобой одна душа, одно тело, одна жизнь! Я сейчас здесь лишь затем, чтобы оберегать тебя и наших детей от любой напасти.
С этими словами Зиг поднялся со своего места и принялся готовить им нехитрый обед – вскипятил воду в кастрюльке, потом насыпал в нее какой-то крупы и сухого молока. Но дело у него не спорилось, так как лорд гораздо чаще заглядывался в тот угол, где находилась корзинка с его детенышами, чем в кастрюлю.