Наконец-то Эмма Маллой перестанет обращаться с ним, как с мальчиком на побегушках, а что касается Уина… За спасение дочери он сам толкнет ее в его объятия. Дурацкий городишко устроит парад в его честь…
Слейд совсем размечтался и не заметил, как упустил тех, кого преследовал, где-то между этим каньоном и Кривым утесом. Местность тянулась открытая, и пришлось сильно отстать, чтобы не попасться на глаза злоумышленникам. Хуже всего, если они его все-таки заметили или расслышали за дождем стук подков и, улучив момент, затаились где-нибудь. Таких тропок по склонам горы было немало, случались и пещеры, так что скрыться не составляло труда.
Но унывать рано. Трое верховых совсем не то, что, скажем, один пеший, – затеряться им куда труднее. Потребуется время на поиски, но он их найдет, просто обязан.
Надсмотрщик уселся на выступ скалы под изморосью, сменившей дождь, и принялся молча жевать табак. Сплевывая жвачку в каньон, он думал, как поступить дальше. Мало-помалу небо расчищалось, уже появились клочки голубизны в разрывах между уходящими за горизонт серыми облаками. Возможно, думал Слейд, вскоре покажется солнце, высушит сырость, и там, где копыта ступали на мягкую землю, останутся следы. Он пойдет по этим следам. А когда станет ясно, где деньги, можно будет спасти пленницу.
Широкая ухмылка появилась на лице надсмотрщика, когда он представил себе, как Эмма бросается ему на шею в порыве благодарности. Потом явилась картина с Уином Маллоем, трясущим его руку в нескончаемом рукопожатии и умоляющим принять щедрое вознаграждение за спасение доченьки.
Слейд мимолетно нахмурился, и картина сменилась на еще более радужную. Маллой умолял его жениться на Эмме, и она с восторгом соглашалась. Следуя на лошади по тропинке, идущей теперь вдоль уступа над пропастью, Слейд весь так и сиял от предвкушения. Маллой вот-вот задолжают ему, думал он, и он не постесняется взыскать с них долг с процентами.
Тучи рассеялись на удивление быстро после дождя, и теперь солнце безжалостно палило с ясного неба. Эмма потеряла шляпку уже довольно давно, когда Энджел поскользнулась на влажном камне и ей самой с трудом удалось удержаться в седле.
Только недавно она досадовала на дождь, но теперь мечтала, чтобы он возобновился. Еще немного – и ей грозит тепловой удар!
Губы у нее высохли и растрескались, в горле саднило. Когда становилось совсем уж невмоготу, девушка представляла Росса Маккуэйда в грязной луже у крыльца и Бо в луже крови рядом с Деревом висельника. Тогда гнев помогал преодолеть дурноту. Но потом приходил страх. Что, если и ее найдут только после того, как ужасный замысел Тэры осуществится? И если даже найдут, сколько ей придется пролежать под палящим солнцем на дне ущелья?
Нужно думать о чем-то другом, чтобы не потерять рассудок. О чем?
«Такер! Такер, я так тебя люблю! Почему я не призналась тебе в любви, когда еще было можно?»
Они были так нелепы, оба! Им казалось, что впереди вся жизнь, что времени для признаний сколько угодно. И вот судьба посмеялась над ними за то, что тратили время на вещи незначительные – на споры, ссоры, сомнения, – в то время как им следовало просто любить друг друга каждый день, как последний.
Если бы только судьба дала им еще один шанс!
«Ты сумеешь выбраться из этой переделки, – сказала себе Эмма, решительно смаргивая слезы. – Ты сумеешь, потому что речь идет не только о тебе самой. От тебя зависит жизнь ребенка, судьба отца, сама справедливость».
Сейчас Уин находится под замком, наедине со своим бессильным гневом. Он должен предстать перед судом за преступление, которого не совершал. А Такер? Что он сейчас делает? Знает ли уже, что она приезжала? Ищет ли ее?
Эмма была уверена, что Такер непременно бросится на поиски… если, конечно, Джед не промолчал о ее приезде.
– Почти приехали, – раздался голос Тэры, возвращая ее к действительности. Бывшая подруга улыбалась с обычной кротостью, сквозь которую, однако, пробивалось злобное торжество. – Скоро конец тропинки, а для тебя, подружка, конец твоего земного пути.
Примерно через час они достигли широкой ровной площадки среди скал. Небо снова затянуло, и ранние сумерки уже начали опускаться на горы. Кругом высились утесы и гигантские валуны, меж которых изредка пробивались сосны. Полевые цветы прижились и тут и расцвечивали редкую траву белыми и розовыми звездочками. Высоко в небе парил орел; ящерица скользнула в щель между камнями. Эмма подумала, что охотно поменялась бы местами с кем угодно из них.
– Здесь устроим привал, – решила Тэра, указав под одну из густых сосен, где земля, едва увлажненная дождем, успела просохнуть. – Когда стемнеет, огонь разводить не будем. Кто его знает, может, за нами уже погоня.
– Разумная мысль, радость моя, – поддержал Пратт, – только зачем нам тащить эту обузу на самый верх? Может, избавимся от нее прямо здесь?
– Нет, позже, на нашем месте. Там есть очень удобный крутой обрыв. Если ее и найдут, то долго не опознают.
– Как насчет водички, мисс Маллой? – издевательски осведомился Пратт, разрезая веревки и стаскивая Эмму с седла. – Небось умираете от жажды, бедняжка вы эдакая? Вы уж простите, но воды я вам не дам. Напьетесь внизу, когда долетите.
Затекшие ноги Эммы подкосились. Когда она обессиленно привалилась к Пратту, тот ухмыльнулся:
– Смотри-ка, Тэра, она вроде ко мне клеится. Или помирает? Может, дать ей воды?
– Еще чего не хватало! Ей все равно помирать. Ты лучше привяжи ее, она девчонка шустрая.
Как может даже самый жестокий человек оставаться спокойным после смерти любимого отца, спрашивала себя Эмма. Спокойствие Тэры казалось чудовищным, нечеловеческим. Эмме впервые пришло в голову, что ее бывшая подруга психически ненормальна. Но неужели никто этого не замечал?
– Как тебе удалось одурачить буквально всех? – спросила она, облизнув сухие губы. – Неужели никому не пришло в голову, что… что с тобой не все в порядке?
– Не в порядке со мной только то, что меня бессовестно обокрали!
– Как? – Эмма не могла сдержать удивления. – Ты по-прежнему так думаешь? После слов мистера Маккуэйда? Он же сказал, что это была всего лишь сказка…
– Ну да, сказал. Он бы еще и не то сказал, чтобы тебя спасти, потому что был по натуре мягкосердечным. Иное дело – я. Ничто не заставит меня поверить выдумке отца, так что не трать слов. Лучше приготовься к тому, что тебя ожидает.
Эмма поняла, что нет никакого смысла взывать к здравому смыслу Тэры. Она молча позволила Пратту снова связать ей руки, на этот раз за стволом дерева.
– Так-то вот, мисс Маллой, – хмыкнул он, покончив с этим.
– Меня будут искать, – сказала Эмма, надеясь, что уж у него-то со здравым смыслом все в порядке. – Будут прочесывать горы. Наверняка мистера Маккуэйда давно нашли. Вам бы лучше поторопиться, пока есть время.
– Да неужто? – Бандит с преувеличенным интересом повернулся к ней. – Это что же, добрый совет? Странно слышать такое от будущей жертвы.
– Нет, правда, – настаивала Эмма. – Если пуститься в путь прямо сейчас, не теряя ни минуты, вы еще успеете ускользнуть. Забирайте ваши деньги и…
– Послушай, ты! – перебил Пратт с внезапной откровенной ненавистью в глазах, грубо хватая ее за подбородок. – Твой длинный язык надоел мне еще в прошлую нашу встречу, в банке. Такие, как ты, вечно во все суют свой нос и норовят командовать. Хочешь получить еще одну оплеуху, от которой в голове зазвенит?
Эмма могла только отрицательно покачать головой. Кожу саднило там, где ее царапали огрубевшие пальцы бандита.
– А раз не хочешь, прикуси язык, и чтоб я больше ни слова не слышал, ясно? Ни к чему нам с Тэрой спасаться бегством, как трусливым койотам. Только дурочка вроде тебя может думать, что ее раз, два – и найдут. Откуда им знать, где искать? Ну а когда доберутся сюда, ты уже станешь прошлым, мисс. – Мечтательное выражение появилось на его лице. – Деньги не пропадут, можешь не беспокоиться. В самом скором времени они пойдут в дело. Пропади пропадом ваша долина вместе с вашими ранчо! На белом свете и впрямь полно мест ничуть не хуже. Уж если я наконец стану владельцем ранчо, то только такого, чтобы все о нем знали, все завидовали. Я назову его «Усадьба Пратт». По душе тебе это, радость моя?