Каждому богу соответствует свой рисунок. Так, атрибуты речной богини Йанса — стрелы. Прародительницу богов Помбагиру сопровождают крест и звезды. Эта диаграмма украшает решку бразильской монеты в сто крузейро. Бога-воина Огуму символизируют две скрещенные шпаги. Это память о португальских конквистадорах. В обрядах макумбы шпаги — часто проржавевшие реликвии — играют важную роль: ими закалывают двуногую жертву — курицу или голубя.
Когда диаграммы готовы, в небольших ямках у самого моря готовят жертвы богине Иеманье — дары, приятные каждой женщине: духи и косметику. Весь берег усыпан желтыми розами. Впрочем, цветы в море в Рио принято бросать не только по праздникам, а круглый год.
К одиннадцати часам улицы полностью пустеют. Все живое в городе перемещается к пляжу, где происходит самое важное таинство праздника — общение с богами.
Мне повезло занять место в первом ряду — прямо у веревки, которая ограждает большие круглые площадки. Внутри — главные действующие лица: танцоры и жрицы.
В центре круга стоит сама мать богов — черная, сморщенная от старости женщина в белом тюрбане. В губах у нее дымится толстая черная сигара. Она, не выпуская сигару изо рта, поочередно дотрагивается лбом до плечей участников ритуала, шепчет заклинания, обмахивает все тело и протягивает руку для поцелуя.
В очереди много белых. Есть и несколько иностранцев — их выдает фотоаппарат. Все происходит очень серьезно.
Затем в круг входят люди с барабанами двух видов — длинными узкими и маленькими и широкими. По знаку матери богов барабанщики приступают к делу. Ритм самый простой и очень монотонный. Через веревку перешагивают люди и становятся в круг. Большинство танцоров с черной кожей, но есть и белые, хорошо одетые, с дорогими украшениями. Пляска сопровождается тягучим пением. Похоже, что повторяется всего несколько слов. Да и танцевальные па несложны. Минут через десять верховная жрица подает знак барабанщикам, и ритм меняется. Теперь хоровод пошел быстрее. И вдруг в центр круга выскочила молодая белая женщина. Она страшно вскрикнула и начала метаться, наступая на свечи голыми ступнями. Все танцуют босыми, ибо так лучше ощущается связь с матерью-землей: она должна дать силы и магические токи, которые позволят избранным вступить в разговор с богами. Глаза впавшей в транс женщины широко открыты, но совершенно пусты, как у спящей. За ней из круга выбежало еще несколько людей. Некоторые, упав на песок, дергались в конвульсиях. У первой девушки на губах появилась обильная пена.
Хоровод продолжал двигаться, не обращая внимания на происходящее. Скоро на песке извивалось уже человек десять. Они тяжело, как в гипнозе, дышали, выкрикивали нечто неразборчивое, у всех изо рта шла пена.
Я сидел совсем близко к веревке, так что мог всмотреться в лица беснующихся, вглядеться в их невидящие глаза. Зрелище было настолько диким, что я поминутно оглядывался на полосу прибрежных отелей. Мне все казалось, что оттуда вот-вот прибегут врачи и полицейские.
«У богов нет тела, и мы одалживаем им свое. Боги вселяются в людей, которые впадают в транс. Стать медиумом не просто. Йоа — мы так их называем — должна пройти очищение. Она (чаще это женщины) полгода живет в терьеро, ест только ночью и всегда молчит. Когда йоа в первый раз впадает в транс, мы подносим к ее руке свечку. Если ожога нет, то она прошла экзамен. С медиумом не может случиться ничего плохого. Хотя, изменив ритм, я могу заставить их разбить голову о землю. Во время пляски я управляю барабанами. Главное — их ритм. Наши барабаны — святые. У каждого свое имя. Их никогда не одалживают. В ночь перед праздником мы смазываем их птичьей кровью». (Из книги «Ученье Марии-Хосе, матери богов».)
Через полчаса после начала пляски мать богов вынула из складок одежды колокольчик и принялась трясти им возле упавших танцоров. Они почти немедленно переставали биться, но лежали без сознания, хотя и с открытыми глазами. Чуть позже некоторые встали и побрели в сторону. Один старик прошел так близко от меня, что я дотронулся до его руки. Он не остановился, сделал еще несколько шагов и устало повалился на песок.
Барабаны смолкли, но далеко не все вышли из транса. То один, то другой из уже успокоившихся танцоров вдруг опять вскрикивал и начинал биться. К ним подбегала жрица и звонила в колокольчик, пока те не приходили в себя.
Я встал и огляделся. Шесть миль пляжа мерцали свечами. Повсюду в освященных кругах двигались белые фигуры и гремели барабаны. То там, то здесь пронзительно звенел колокольчик.