- Я не настолько идиот... - Джон, правда, сам не верил в свои слова. Задача, которую ставил перед ним отец, учитывая случай в клубе, была непосильной.
- Докажи мне! - зло протянул Арнольд, - Так вот, Алекс Вильям задумал сливаться с другой фармацевтической сетью, нашими конкурентами и, если это произойдет, нас вытеснят с рынка. Вильям монополист, и нам любой ценой нужно не допустить этого слияния. Брак - это самый простой и доступный способ избежать проблем. Не нанимать же мне киллера, это всё-таки незаконно.
Парень кивнул, понимая, что если его папаша узнает о том, что сын магната господина Алекса Вильяма (который занимает в "Форбс" почетное пятое место), был месяц назад грубо изнасилован Джоном, ночью, в подворотне, возле клуба, то киллер будет нанят не для конкурентов. А сперма у отца, наверно, действительно хорошая, дети еще будут...
- И последнее, - Арнольд скрестил пальцы, положив их на колено, - Мальчишка последние несколько недель болел, что-то опять с сердцем, но на днях его выписали, и он снова ходит в университет. Так что лови его там. Удачи, сынок.
Последнюю фразу господин Миллер произнес с каменным лицом и нотками металла в голосе. Джон поднялся на ватных ногах и поковылял из кабинета. В голове была каша.
Глава 3. Последствия травмы
Когда Доминик, наконец, пришел в себя, в одиночной палате кардиологического отделения, его беда предстала перед ним со всем уродством и яркостью. Перед глазами омеги проносились сцены произошедшего, липкие касания, боль в теле, холод и шершавость кирпичной стены, мерзость проникновения, расставленные голые ноги, запутавшиеся в спущенных брюках. И чужие потные ладони, трогающие везде, где мальчишка никому никогда не позволял касаться себя.
Лежа на спине, Доминик смотрел в потолок, чувствуя, как по лицу катятся слезы. Невольно вспоминалась самодовольная, наглая, пьяная рожа Джона. Омега повернулся на бок и, хотя и был опутан какими-то трубками, свернулся в клубочек. Внутри всё сжималось от давящей обиды и мерзости, которая, как слизь, испачкала его всего, от ступней до макушки.
Еще омега злился на самого себя. Как только он мог посмотреть на такого подонка? Стал ему глазки строить. Больше никогда, никогда Доминик не посмотрит ни на одного альфу. Никогда не позволит себе даже намека на симпатию. Мальчишка в бессилии сжимал кулаки. Как же глупо он себя повел. Сначала смотрел на Джона, таял практически от одного его вида, а потом пошел за ним. Куда? На что Доминик надеялся? На признание в любви? Ну да, Джон признался. Как он сказал? "Так-то ты страшненький, но для одного раза сойдет". Страшненький, для одного раза... Эти слова плотно врезались в память. Теперь мальчишка ненавидел свою внешность, лицо, фигуру, пол, себя самого, личность, привычки. Ведь будь он другим, будь умнее, сильнее, прагматичнее, этой беды бы не произошло. Не родись он омегой, его бы не изнасиловали. И, что было особенно больно, изнасиловали-то его не от большой любви, а потому что одному пьяному подонку просто захотелось расслабиться. Доминик теперь ненавидел еще и альф, пусть и в лице Джона. Мир, который до этого был теплым и безопасным, дал трещину, раскололся на части.
Но себя омега презирал больше, чем кого бы то ни было. Доминик был из той категории людей, кто во всех бедах винит прежде всего себя, а потом только тех, кто к этому действительно может быть причастен. "Ненавижу себя" - шептал Доминик, зачем-то дернув проводки и трубки. Запищали какие-то приборы. Омега плакал. Презрение к себе, казалось, дошло до крайней точки.
Прибежал медбрат, чтобы проверить, что произошло. Мальчишка же, увидев его, попытался подняться.
- Мне надо помыться, срочно! - Доминик не очень понимал, что говорит и что делает, и санитар это сразу понял.
- Мы вас уже помыли, вы чистый.
- Нет, вы не понимаете! - омега закрыл лицо руками, стыдясь собственных воспоминаний, - Мне нужен бензин, я буду мыться бензином!
- Зачем бензином? - санитар постарался прижать мальчишку к кровати, но он только закричал громче, продолжая вырываться.
- Так я буду чище, мне нужен бензин! - не помня себя, омега вдруг резко толкнул медработника и вскочил с кровати, озираясь. От резкого подъема Доминик почувствовал головокружние и слабость, но устоял на ногах, - Бензин, бензин...
Санитар уже звонил доктору, поглядывая на взбесившегося пациента. А омега, покачиваясь, подошел к прозрачному шкафу, и, открыв его, начал перебирать пузырьки с лекарствами. Прошло мгновение, и парень уже не помнил, зачем это делает. Санитар медленно подошел к Доминику и, видя, что тот притих, взял у него из рук пузырьки и поставил на место.
- Лягте в постель, - медбрат произнес это почти шепотом, чтобы не испугать мальчишку. Доминик в ответ криво улыбнулся.
- Я не могу лежать...
- Почему?
- Мои ноги, они дрожат и совсем как деревянные, они зовут меня куда-то идти, - омега отвечал тоже шепотом, - Я не могу лежать. Мне больно лежать. Что-то с моим телом...
В эту секунду дверь открылась, и вошел доктор.
- Доминик, почему... - мужчина не успел договорить. К нему подошел санитар и начал что-то шептать. Врач кивнул. Единственное, что разобрал омега, было: "Нужна помощь психиатра".
Омега чувствовал, что стоять становилось всё труднее. Деревянные ноги превращались в ватные, а в голове кто-то начал говорить, на непонятном языке, неразборчиво, и, казалось, этот голос принадлежал Джону, насильнику. Не выдержав этого всего, Доминик рухнул на колени и заорал, падая в темноту.
Очнулся мальчишка в обществе какого-то другого врача и человека в форме, на которую был накинут белый халат.
- Меня зовут Эндрю Блек, я лейтенант полиции, - альфа средних лет кивнул омеге, - Согласно заключению врачей, мы можем предположить, что вы подверглись сексуальному насилию...
Доминик смотрел во все глаза на полицейского, стараясь понять, что он хочет, затем замотал головой.
- Вы ошибаетесь, со мной всё в порядке!
- Вам не стоит бояться...
- Я не боюсь, я не хочу, чтобы я был где-то зафиксирован как жертва изнасилования, вам ясно? - омега с ненавистью посмотрел на полицейского, - Это не должно быть нигде написано. Это унизительно. Со мной всё в порядке.