— Если бы ты только могла выполнить одну мою просьбу, — вздохнул Антуан.
— Какую же?
— Я хочу завести детей, Ингрид. — Он наклонился к ней. — Детей, которые окружали бы нас и радовали каждый день.
— Ваше картофельное пюре, — услышали они голос Патрика. Шеф-повар лично доставил им блюдо к столу. — Я подожду, пока вы попробуете и скажете свое мнение. — Он встал чуть поодаль.
Антуан взял в руки вилку, но божественный, ни с чем не сравнимый аромат, распространявшийся вокруг тарелки, уже говорил о том, что перед ним шедевр кулинарного искусства. Он отправил в рот кусочек, наслаждаясь его благоуханием и фантастическим вкусом, затем еще один.
— Ты гений, Патрик, — выдохнул он.
Патрик улыбнулся:
— Когда вы обещали взять меня к себе на работу, я обещал вам, что не подведу. Как видите, я умею держать слово. — Он поклонился Антуану и направился в кухню колдовать над следующими блюдами.
Несколько минут Антуан и Ингрид молча наслаждались вкусом пюре. Казалось, они забыли обо всем на свете. Когда тарелки опустели, Ингрид подняла глаза на Антуана.
— Я рожу тебе детей. Обязательно. Но только не сейчас. Дай мне еще время.
Однако время шло, а дети все не появлялись. Когда Антуан возвращался к этому разговору, Ингрид начинала откровенно злиться.
— Не дави на меня, Антуан! — говорила она. — Я же не какая-то машина для воспроизводства потомства. Придет время — и у тебя будут дети, я тебе обещаю.
И чем дальше, тем больше Антуан начинал тяготиться непонятной двусмысленностью своего положения. У него был замечательный дом, красавица-жена, завидный достаток, положение в обществе, любовь и восхищение окружающих. Не было лишь одного — детей. Из-за этого и все остальное поневоле стало казаться каким-то неполноценным, ущербным. В его семье словно присутствовал какой-то тайный изъян, который было стыдно выставлять напоказ. И, как ни пробовал Антуан смириться с этим и по просьбе Ингрид дать ей еще время, ничего у него не выходило.
В очередной сезон трюфелей Антуан сидел у себя в кабинете, как всегда ожидая приезда дядюшки Бено с заветной корзиночкой. Время шло, и нетерпение его возрастало с каждой минутой. Но дядюшка Бено все не появлялся. Конечно, он не отличался особой пунктуальностью — да это было и невозможно при его полуночном образе жизни, — однако в такие дни никогда не опаздывал. Что же стряслось там, в Перигоре? — закрадывались в голову Антуана нехорошие мысли. Он несколько раз порывался позвонить дядюшке Бено, но в последний момент одергивал себя, ведь существовало поверье, что донимать звонками сборщика трюфелей или как-то еще тревожить его в первые дни сбора новых грибов считалось плохой приметой. И Антуан, который за годы общения с дядюшкой Бено вдоволь пропитался этими и многими другими суевериями, сдерживал себя.
Наконец в дверь его кабинета просунулась голова Жерома.
— Ну, где же дядюшка Бено?! — воскликнул Антуан. — Он с тобой связывался?
— Да, — кивнул Жером.
Вид у него почему-то был виноватый.
— И что же он тебе сказал?
— Он очень извинялся и сообщил, что вместо него приедет его племянница.
— Племянница… — протянул Антуан. — Значит, с ним что-то случилось?
— Он сказал только, что прихворнул, и просил передать вам, чтобы вы не волновались, когда увидите его племянницу. Сейчас она войдет.
— Чего ж тут волноваться, — буркнул Антуан. Он равнодушно взглянул на дверь, ожидая появления типичной уроженки Перигора — очередной крепко сбитой девицы с незапоминающимся лицом из числа тех, что обычно окружали дядюшку Бено.
Но вместо этого на пороге его кабинета появилось изящное, даже хрупкое существо, похожее на эльфа. У этого существа были светло-каштановые волосы и глаза цвета молодой листвы. Лицо в форме сердечка, пикантный курносый носик и ямочки на щеках.
Антуан встал из-за стола.
— Как тебя зовут, дитя мое, и что случилось с дядюшкой Бено?
— Меня зовут Николь. А дядюшка Бено простудился, ведь ночи сейчас прохладные, месье, — вежливо объяснила девушка. В ней не чувствовалось никакой робости, что создавало странный контраст с ее внешней хрупкостью.
Николь спокойно поставила корзиночку на стол, сняла с нее белоснежную салфетку и стала вынимать трюфели, каждый из которых по традиции был завернут в белый носовой платок.
— Когда же дядюшка Бено собрал эти трюфели, если он болен? — удивился Антуан.
— Он их и не собирал. Он лежит в постели с температурой.
— Тогда кто же?!
— Да я же, месье, — засмеялась Николь. Ее смех звучал как серебряный колокольчик. — Девочкой я гостила у дяди каждое лето и осень. Он потихоньку приучал меня к охоте на трюфели. Так что теперь я делаю это почти так же хорошо, как и он.
— А откуда ты? — Антуан внезапно ощутил, что ему не хочется расставаться с Николь.
— Я родом из Безансона, — ответила она и взглянула на него своими необыкновенными глазами цвета молодой листвы.
— Ах вот почему я сразу проникся к тебе симпатией, — засмеялся Антуан. — Ты же моя землячка! Я тоже родился в Безансоне, и только потом мои родители переехали в Бордо. Ну и как там Бе-зансон? — Антуану вдруг стало легко и весело. Он пригласил Николь сесть и приготовился слушать ее рассказ. Сам он так давно не был в Безансоне…
— Безансон, как всегда, лучший город Франции! — гордо воскликнула Николь. — Самый зеленый, самый уютный, а для меня и самый красивый.
— А как знаменитая Цитадель?
— Да все стоит себе на том же месте, — улыбнулась Николь.
— И там по-прежнему гуляют влюбленные?
— Конечно, месье — и влюбленные, и многочисленные туристы. — Она легким движением поправила волосы. — Пару лет назад я с приятелем открыла там кофейню. Так не поверите, месье, отбою от посетителей не было.
— Кофейню? Да ты ж совсем ребенок! — удивился Антуан. — Сколько же тебе лет?
— Мне уже двадцать три года, и я закончила университет, отделение менеджмента.
— Оказывается, мы с тобой не только земляки, но и коллеги! — воскликнул Антуан и с уважением посмотрел на хрупкую Николь. — У меня — ресторан, у тебя — популярная кофейня. Так что никаких «месье» и «мадемуазель». Называй меня просто Антуан, идет?
— Не забывайте, месье, что у вас еще и отель «Шатле», а ваш ресторан знаменит не только на весь Бордо, но и почти на всю Францию. Так что мне до вас далеко. — Она замолчала. А потом тряхнула гривой светло-каштановых волос и добавила: — А на «ты» я перейти никак не могу. Мы еще слишком мало знакомы, месье.
— Так расскажи мне о себе, и мы узнаем друг друга лучше, — улыбнулся Антуан.
— Давайте я лучше расскажу вам о кофейне, — предложила Николь и слегка покраснела.
— Ну что ж, пусть будет кофейня. — Антуан поудобнее устроился в кресле.
— Она расположена в очень выгодном месте, прямо напротив Цитадели. И мы назвали ее «Гюстав Курбе» — в честь нашего земляка, замечательного художника XIX века. Мы ее так и декорировали — под кафе того времени. Мы готовим кофе четырех сортов — черный эспрессо, черный со сливками, капучино — в основном для итальянских туристов — и кофе по-ирландски, который предпочитают американцы, потому что мы в него добавляем виски. У нас всего два вида сандвичей, но много отличных пирожных. А главное, Поль — мой напарник и талантливый кондитер — придумал новое пирожное. Он назвал его «Гюстав Курбе». Его украшение — темный взбитый шоколад. Курбе ведь был темноволосым и высоким мужчиной, если вы знаете, и мы решили, что пирожное, названное в его честь, тоже должно быть выше обычных. Но сделать все это и удержать высоту трудно. Поэтому Поль готовит пирожные индивидуально для каждого посетителя. Нелегкий труд! Но я уже сказала, что он талантливый кондитер.
Внезапно Антуан ощутил, что ревнует Николь к ее приятелю. Какой-то молокосос из Безансона! А как она его расхваливает! Но он сумел взять себя в руки и даже улыбнулся.
— Я вам завидую. У меня такого кондитера нет. А вы случайно не хотите переехать в Бордо и работать с Полем в моем заведении?