Я перевернул страницу, старательно не замечая идущего ко мне Кеннета. Солнце ласкало мои обнажённые плечи, которые я всё лето намазывал защитным кремом. Поэтому, когда Кеннет погладил выступающую косточку на моём плече своей смуглой от загара рукой, я невольно залюбовался нашей с ним разницей во внешности. Последние деньки перед возвращением в академию, а значит, скоро мне снова придется делать вид, что мы похожи больше, чем это есть на самом деле.
Альфа присел на свободную половину пледа и прошёлся сильной ладонью по моей спине от шеи до пятой точки. Задержался на ней не без удовольствия, потом вовсе наклонился и, чуть подняв майку, поцеловал в районе копчика.
– Кеннет… – от этой незамысловатой ласки дыхание моментально сбилось, а уголок книжной страницы оказался нечаянно оторванным, – твой папа…
Я не договорил, потому что альфа уселся на меня сверху и, задрав майку до самых подмышек, продолжил поцелуи вдоль позвоночника. Лизнул, как мне сначала показалось, шейный позвонок, зарываясь пальцами в отросшие за лето волосы, а потом я взвизгнул от боли. Прямо как щенок, которому случайно наступили на лапу.
– Ну всё-всё, – успокаивал он меня, а я начал выпутываться из его плена, – уже всё, Мэл.
– Совсем с ума сошёл?! – огрызнулся я, потирая пострадавшее место.
Кеннет уже прятал шприц в карман:
– Ты вчера бегал как подорванный по всему участку, – виновато улыбнулся он, но мне что-то было не до шуток, – как впрочем и позавчера, и позапозавчера. Пришлось применить грязный приём. Ну, иди сюда, – альфа отодвинулся с середины покрывала и сделал рукой приглашающий жест, – пожалею.
Я насупился было, но объятия Кеннета были слишком желанными, чтобы воротить от них нос. Да и по большому счёту он был прав, хотя меня больше не боль от укола пугала, а его содержимое, обещающее на несколько месяцев изменить мой запах – с тех пор, как у меня прошла первая течка в середине лета, прямо после восемнадцатого Дня Рождения, омегу за свободной одеждой уже было не скрыть из-за усилившегося аромата. Откуда он её достал и сколько такая инъекция стоила – я не знал, но судя по упорному молчанию Кеннета, много и на чёрном рынке.
Я присел рядом с нарочитой осторожностью, всем своим видом показывая, что не доверяю этому медноволосому варвару, и тут же был утянут в жаркие объятия. Кеннет целовал моё лицо, больше дурачась, чем лаская, и щекотал впалый живот, из-за чего я не мог сдержать заливистого смеха. Но постепенно требовательные пальцы перестали щекотать и начали ласкать, забираясь под тонкую ткань, блуждая по груди. Губы нашли мои, и Кеннет поймал мой судорожный вздох, разделяя его со мной, запечатывая страстным поцелуем. Я обхватил его торс руками, а он положил одну руку на шею, чтобы притянуть меня ближе, и я снова взвизгнул, потому что он задел больное место.
– Прости, – Кеннет отстранился, дыхание его потяжелело, – перевернись.
Я послушно лёг на живот, он убрал мои волосы с шеи и теперь действительно начал вылизывать шейный позвонок, заживляя кожу, не переставая поглаживать руками плечи. Потом зарылся носом в затылок и шумно втянул воздух.
– Ну как? – затаил дыхание я, – действует?
– Не могу понять, – честно признался он, – я так привык к твоему запаху, что, мне кажется, смогу почувствовать его даже на расстоянии, когда просто вспомню о тебе. Пойдём у папы спросим?
Он весело поднялся на ноги, подавая руку мне, и я встал следом, поправляя задравшуюся майку и немного торчащие шорты. Я мельком взглянул на Кеннета и понял, что у него ситуация также не утешительна, вот только его это совсем не смущало.
В доме нас тут же встретил миловидный клубничный* блондин небольшого роста, который всем своим нетерпеливым видом выдавал, что пристально наблюдал за нами минуту назад, но делал вид, что это не так.
– Ой, ребятки, – улыбнулся папа Кеннета, – выгуляете масюсечку?
Масюсечка – пятидесятикилограммовый доберман с лоснящейся шерстью и мышцами побольше моих – тут же прискакал, зажав в пасти поводок, и с радостным вилянием хвоста, от которого разносился нехилый такой воздушный поток, уткнулся мне мордой в выставленные ладони. Я не без труда выдернул из острых зубов обслюнявленную рукоятку и прикрепил поводок к ошейнику.
– Хороший мальчик, – мне почему-то захотелось поклониться, но я просто погладил пса между стоячих ушей, отчего он завилял хвостом ещё сильнее. Да, масюсечка выглядел более чем устрашающе. В первые дни моего пребывания в гостях у Кеннета я всеми правдами и неправдами избегал встречи с ним, но излишняя увлечённость моей персоной и настойчивость масюсечки оказалась желанием подружиться, а не сожрать. Как знакомо…
– А я, а я хороший мальчик? – Кеннет забавно потёрся макушкой о моё плечо, глядя на меня снизу вверх, мне пришлось и его погладить, прежде чем он перешёл к делу, – пап, понюхай Мэла.
Папа сделал вид, что очень удивлён такой просьбе, а я преодолел дикое желание закатить глаза. Мужчина вплотную подошёл ко мне, и я послушно наклонился, подставляя шею, но омега всё равно привстал на цыпочки.
– Ого, – сказал он, отстранившись, и мы с Кеннетом нетерпеливо переглянулись, – Мэл пахнет собой, но…Как будто он альфа. Поразительно.
Он опять потянулся ко мне, и я снова проделал это унизительное движение, напоминающее о том, какой я жираф, ещё раз обнюхал меня и кивнул, как бы отвечая на какой-то внутренний вопрос.
– Ладно, пап, мы пошли, – Кеннет уже стоял в дверях, – Джокер, к ноге.
– Только не задерживайтесь, – мужчина развернулся ко мне, – нас с тобой ждут сегодня у парикмахера.
– О, – удивился я и поспешил ответить, – мистер Найт, то есть Олаф, то есть папа Олаф, – я мысленно чертыхнулся, – не стоит об этом беспокоиться, когда я вернусь домой, папа…
– Нет-нет, – прервал меня омега, – я поговорил с Микки, и он не против.
– Папа звонил? – спросил я, окончательно упуская возможность отказаться. Забавно, что свою настойчивость Кеннет перенял не от отца.
– Да, мы с ним замечательно пообщались, – папа Олаф лукаво задумался, явно вспоминая какую-то тему из разговора, – я ему рассказал, что у тебя всё хорошо.
– И что, он даже не хотел со мной поговорить? – растерянно спросил я.
– Хотел-хотел, – заверил мужчина, – но вы были так заняты, – он махнул рукой в сторону лужайки, потом осёкся, заливаясь краской, – ну то есть, наверно. Я ничего не видел!
Позади хрюкнул Кеннет в попытке подавить смех. Я почесал затылок:
– Ладно, сам ему вечером позвоню.
– Вот и славно, – радостно всплеснул руками омега и начал выпихивать нас троих из дома, и разговаривая больше с собой, чем со мной, – ох, сделаем тебе причёску, все альфы обзавидуются…
Как только мы вышли за пределы усадьбы Найтов и направились в сторону озера, Кеннет поцеловал меня в щёку и поспешил оправдать родителя:
– Папа давно хотел сына-омегу.
– Почему не родил? – поинтересовался я.
– Так фигуру же испортит! – наигранно возмутился Кеннет, упрекая меня в непонятливости, на что я тихонько засмеялся.
– А на мне, значит, отыгрывается?
– Вдвойне, дорогой, – альфа переплёл наши пальцы, – он, знаешь, как расстроился, когда я родителям залепил, что в альфу влюбился? А сейчас просто нарадоваться не может, что у сына есть парень-омега, а главное, у него есть пасынок-омега и потенциальные внуки, – я немного напрягся, и Кеннет поспешил добавить, – в далёком, возможном будущем, Мэл.
– Кеннет, я не пасынок, – мы пришли на озеро и альфа спустил пса с поводка, оставляя нас вдвоём, а я продолжил лекцию, – пасынок – это неродной сын, а я…
– Зять, – закончил за меня Кеннет.
Я непонимающе уставился на него, а он запустил руку в карман дизайнерских шорт и вытащил крохотную коробочку. Я, было, попятился, но альфа взял моё запястье в кольцо:
– Спокойно, Мэл, – он чмокнул захваченную в плен ладонь, – возможный и будущий. Будешь будущим зятем моего папочки?