– История, – огласил ведущий.
Я мгновенно окаменел и голоса начали доноситься глухо и с большой задержкой.
– Ваш вопрос: какой монарх Шотландии пришёл к власти, убив своего предшественника Кеннета Третьего?
– Мой ответ: Малкольм Второй, господин ведущий.
– Дополнительные баллы даются за ответ на уточняющий вопрос: какое было прозвище у этого монарха?
– Разрушитель, господин ведущий.
– Браво! Вы правильно ответили на основной и дополнительный вопросы.
В себя я пришёл, когда Кеннет в нашем номере протягивал мне стакан воды.
– Мистика какая-то, – бормотал я.
– Ну, – пожал плечами Кеннет, – новичкам везёт. Вот завтра…
– Волейбол, – закончил я за него, смутно вспоминая, что парни из восточной Европы не выглядели такими уж хлюпиками. А когда на следующий день мы встретились на волейбольной площадке, то сомнений в том, что нам хорошенько придется побороться за победу, не осталось.
Я пытался держать себя в руках, а, вот, Ари забуксовал в самом ещё начале, сходу подарив три очка противникам из-за несостоявшихся подач. Мальчик разволновался, глазки снова стали блюдцами, а губки начали подрагивать, но в этот раз ситуацию спас Коул. Он подошёл к нему, и краем уха я услышал обрывок фразы: “Котёнок, давай, как я тебя учил”. Ребёнок выдохнул, подбросил мяч вверх и тот, наконец, перелетел через сетку.
Выиграли мы с небольшим разрывом, но выиграли. Просто потому что противники, увидев в Ари слабое звено, предсказуемо начали строить свою атаку вокруг него, а мы поспешили этим воспользоваться.
На радостях я после удачного матча запрыгнул на Кеннета и слез с него только после двух оргазмов и совершенно без сил. А этот прохвост вдруг куда-то засобирался.
– Ты куда? – попытался возмутиться я, но даже головы не смог толком от подушки оторвать.
Альфа наклонился ко мне и чмокнул в торчащий из-под одеяла нос:
– Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость!
Цитаты из Гарри Поттера могли означать только одно.
– Передай братьям Уизли, – я повернулся на другой бок, – что если с твоей головы слетит хоть один медный волос, то они лишатся своих волшебных палочек.
Кеннет рассмеялся, ещё раз поцеловал меня и вышел из номера.
На следующее утро он так и не рассказал, что они с Арчи и Ричи сделали, но пообещал, что я обязательно всё пойму, и волноваться совершенно не стоит. Вообще, атмосфера в тот, завершающий конкурс, день была очень спокойной. Ариэль совсем не волновался перед выступлением, было видно, что он свою часть уговора сдержал и не собирался ударять в грязь лицом. Я целый день пробегал по отелю с его академической формой, которую умудрились сначала потерять в прачечной, а потом чуть не забыли отпарить, поэтому мне тоже было не до душевных переживаний. А вот Коул нервничал. Он то и дело порывался помочь или мне, или Ари, потом понял, что это дело гиблое и пошёл к рыжикам с Кеннетом, которые ржали как подорванные, глядя на выступавших конкурсантов.
А поржать там было над чем. В отличие от сладкого мальчика, который готовился выступить от нашего лица, на сцену в подавляющем большинстве случаев выходили здоровые лбы. Они краснели и бледнели, кто-то пытался показывать фокусы роняя карты, кто-то жонглировал ножами, то и дело порываясь зарезать жюри, а у одного парня, прямо во время чтения стихотворения про какого-то полководца, наступила эрекция, но он не растерялся и дочитал стихотворение до концовки. В прямом и переносном смысле. К моменту выступления котёнка пол зала валялось в слезах.
Когда на сцену вышел Ариэль, я краем глаза увидел, что парни-проказники куда-то ретировались, а Коул, сидевший на пару рядов позади меня, напрягся всем телом и остолбенел. А потом я уже ничего не видел кроме Ари, который самозабвенно перебирал изящными пальчиками струны на гитаре, и весь зал замер вместе со мной. Неизменно яркое освещение зала вдруг начало гаснуть, а вместо него медленно зажигались маленькие огоньки. Их было так много и они были буквально везде: свисали с потолка, тянулись по стенам, одна нитка электрических светлячков тянулась прямо по краю судейского стола, что вызвало бурный восторг среди взрослых, которые совсем не заметили её вначале. Но главное, что они тянулись по всему залу, сходясь в ярком сплетении у ног малыша. И так как на его лице был заметен восторг не меньше моего, стало понятно – кто все эти гирлянды развешивал полночи.
Папа наказал мне не слушать свой внутренний голос,
А просто попытаться приспособиться.
Поэтому не судите меня строго за жизнь, что я выбрал,
Я хотя бы жив.
Я всегда хотел быть чем-то бóльшим,
Я всегда хотел сиять.
И теперь я знаю, что не могу отвергать свою сущность,
Просто потому что мне есть, что скрывать.
У меня есть секрет.
У меня есть секрет.
Господь знает, что-то тёмное надвигается,
Я чувствую это во всём теле.
И шторм, что виднеется на горизонте,
Отрывает меня от земли.
Я всегда хотел быть чем-то бóльшим,
Я всегда хотел сиять.
И теперь я знаю, что не могу отвергать свою сущность,
Просто потому что мне есть, что скрывать.*
Когда он закончил, у меня в горле стоял ком, который, как мне казалось, я чувствовал вот уже два года. Ариэль пел песню про себя, не догадываясь, что её слова попали мне прямо в сердце. Но разводить сырость я не собирался в зале полном альф, поэтому поспешил выйти, с удивлением обнаружив, что Коул уже куда-то исчез.
Они целовались прямо посреди коридора на нашем этаже. И Ариэль от наслаждения даже ножку согнул в колене, а альфа практически оторвал его от пола, сжимая в крепких объятиях. Я дождался, пока они прервутся, а потом кивнул на дверь, и мы с Ари зашли в номер, оставив Коула краснеть в холле.
– Я не говорил ему, правда, он сам догадался, – запричитал малыш, как только мы остались одни.
– Ещё бы он не догадался, – закатил глаза я.
Ари присел на одну из постелей, и я опустился рядом.
– Мэл, я знаю, что ты думаешь, – решительно взглянул на меня он, – и я обещаю тебе, что не причиню вреда Коулу.
– Что? – раскрыл я рот.
– Ну, помнишь, мы с тобой обсуждали “Ангела-хранителя”? Ты сказал, что иметь в воздыхателях такого как Льюис не круто, но ведь Коулу я понравился, а сердцу…
– Не прикажешь, – закончил я за него и попытался понять, – погоди, так ты себя ассоциируешь с Льюисом, а не с Дороти?
– Дороти же старый! – возмутился ребёнок, – а Льюис молодой, а ещё он “котик”.
– А ещё он маньяк.
– Но это же не важно. Главное, что он заботится о Дороти, как я буду о Коуле.
– С папулей объясняться будешь сам, – пробормотал я.
Ари весело засмеялся, а я чмокнул его в макушку и вышел за дверь. Столкнулся нос к носу с Коулом, который явно хотел услышать от меня какой-то вердикт.
– Ну, – поджал губы я, – удачи.
***
Конечно, кубок достался нам. Если после первых двух этапов было ещё неизвестно, то Ари порвал всех своим выступлением. В клочья. Директор на радостях договорился с преподавателями об автоматах, чему все несказанно обрадовались в конце учебного года. Я же радовался тому, что можно пораньше уехать домой.
Кеннет вёл спортивный кабриолет, и ветер трепал мои отросшие за семестр волосы. Я судорожно вздохнул:
– Следующий год, наверное, будет ещё тяжелее.
– Справимся, – пожал плечами Кеннет, – главное, что мы вместе.
– Главное, что мы вместе, – эхом отозвался я.