Филипп взял бокал и серьезно подумывал о том, чтобы выпить его, а в придачу и всю бутылку.
– Похоже, дела складываются не очень удачно: у вас не так много шансов выиграть это пари, – заметил Дрейк.
– Вы тоже читали об этом в газетах? – предположил Филипп.
– Нет, я подслушал, как вы спорили с мисс Салливан. Моя жена – не единственный человек, кто подслушивает, – пояснил Дрейк с улыбкой и без малейшего смущения.
– Наверное, я глупец, но я все же надеюсь, что у меня есть шанс, – сказал Филипп. Он заметил, как в течение всего ужина Анджела, погруженная в свои мысли, время от времени бросала на него строгие взгляды.
– Вы будете расплачиваться с половиной всего города в течение всей вашей жизни, если проиграете, – заявил Дрейк. – Вам нужно нечто большее, чем надежда, мой друг.
– Я боюсь потерять не деньги. Я уже потерял все до последнего пенни. Я просто не знаю, что буду делать, если потеряю ее.
– Влюблены по уши? – поддразнил его Дрейк. – Такое случается даже с лучшими из нас.
– Вам необходимо разработать план, чтобы завоевать ее навсегда, – внес свое предложение Родермир.
– Правильно. Благородный поступок, – сказал Дрейк.
– Неужели это может сработать? – недоверчиво спросил Филипп.
– В моем случае это сработало, – ответил Дрейк и сделал глоток.
– И что же вы сделали? – спросил Филипп.
– Спас ее от вооруженных разбойников, – ответил Дрейк.
– Есть еще какие-нибудь идеи?
– Я могу предложить свои услуги для отвлечения внимания ее наставницы, – предложил Родермир. Двое молодых людей некоторое время с любопытством смотрели на пожилого джентльмена.
– Вы старый хитрец, Родермир, – сказал Дрейк, рассмеявшись.
– Готов на все, чтобы помочь, – ответил тот.
– Правильно. Итак, мы отвлекаем внимание леди Палмерстон. И что дальше? – спросил Филипп, надеясь, что уж втроем они точно разработают стоящий план. Ведь двое из них были шпионами, и они годами только тем и занимались, что разрабатывали хитроумные планы и плели интриги. Надежда все-таки есть. Или нет.
Все некоторое время молчали. Дрейк предложил сигары. Родермир взял еще один бокал портвейна. Дрейк откинулся на спинку кресла и начал насвистывать. Филипп, упершись локтями в стол, обхватил руками голову.
– Вы говорили ей о своей любви? Скажите, что любите, не можете жить без нее и так далее, и так далее, – начал Дрейк.
– Уже говорил, не один раз.
– Как насчет цветов? – предложил Дрейк.
– Преподносил, но ими же она меня и отхлестала.
– Может, спеть серенаду под окном? – предложил Родермир.
– Но только если вы хорошо поете, – добавил Дрейк. – В противном случае я предпочел бы этого не слышать.
– Не можете пожертвовать своим комфортом ради гостей? – упрекнул его Родермир.
Дрейк нахмурился:
– Признайтесь, что и вам бы не хотелось слушать плохое пение.
– Я не буду петь у нее под окном. Я знаю только совершенно непристойные застольные песни. Сомневаюсь, что это будет романтично.
– А может, написать ей стихи? – предложил Родермир.
– Мои усилия, скорее всего, поставят нас обоих в неловкое положение, – сказал Филипп с полной уверенностью. Он чувствовал, как надежда покидает его.
– Есть еще драгоценности, – сказал Родермир. – Обычно это работает безотказно.
– Где он возьмет сейчас драгоценности? – возразил Дрейк.
– У меня действительно есть для нее кольцо, – неожиданно сказал Филипп, почувствовав проблеск надежды. Он взял с собой кольцо матери, намереваясь вручить его Анджеле в качестве обручального кольца. Но почему не в качестве кольца по случаю помолвки? И почему эта мысль не пришла ему в голову раньше?
– Вот и отлично! Вручите ей кольцо и произнесите романтическую речь, – сказал Дрейк. Похоже, он сам был способен на такие вещи. Хотя…
– Замечательно. А что обычно говорят в этом случае? В столовой вновь воцарилось молчание.
– Здесь не помешал бы женский совет, – предложил Дрейк.
– Да, но поскольку ни одна женщина не способна хранить секреты, она наверняка проговорится, и тогда исчезнет элемент неожиданности, который в моем понимании чрезвычайно важен для красивого жеста, – сказал Родермир предостерегающе.
– Ну, в таком случае не мог бы один из вас одолжить мне несколько тысяч фунтов?
Когда джентльмены присоединились к дамам в столовой, Анджелы там не было. Филиппу сообщили, что она удалилась на отдых. Лайла заявила, что у нее разболелась голова, и Дрейк настоял на том, чтобы проводить ее в комнату. Родермир бросил на Филиппа многозначительный взгляд, который тот моментально понял. Он сказался усталым и пожелал всем спокойной ночи.
Он поднимался по лестнице вслед за Лайлой и Дрейком.
– Итак, моя дорогая, надеюсь, наши гости довольны комнатами?
– Конечно, дорогой.
– Уверен, что ты отвела леди Палмерстон и Анджеле комнаты с видом на сад.
– Твоя хитрость может обмануть только корову, – парировала Лайла.
– Но разве ты не собираешься помочь нашему бедному влюбленному?
Лайла остановилась на верхней площадке лестницы и с угрожающим видом повернулась к Филиппу:
– Филипп, я отлично обращаюсь с оружием. Однажды я попала в колено человеку с расстояния в двадцать ярдов, не шагов. Можно не говорить, что я попала туда, куда целилась.
– Лайла, ему нужно помочь, а не угрожать.
– Помолчи, – ответила она мужу. – Филипп, однажды вы оказали мне неоценимую услугу, и теперь я отвечу вам тем же. Комната Анджелы – вторая слева. Но если я узнаю, что вы поступили с ней недостойно, я…
– Обещаю пригласить вас на свадьбу, – не замедлил с ответом Филипп.
– Превосходно. В таком случае – спокойной ночи. Филипп тихонько постучал во вторую слева дверь.
Анджела весь вечер была погружена в глубокие раздумья. Она отказалась от чая с Лайлой и своей тетушкой, чтобы еще раз все обдумать в одиночестве. Итак, она сидела, ожидая, постучит ли он в дверь.
У нее в голове беспрестанно звучали слова Филиппа, которые она услышала от него сегодня днем.
Вина и стыд, с которыми оставил ее Лукас, вновь угрожали разрушить ее жизнь. Филипп может попросить прощения у всех женщин Англии, но это не изменит ее чувств. Это может ослабить ее страхи, но не уничтожит их окончательно. Лукас должен попросить у нее прощения. Он должен сказать, что сожалеет о том, что воспользовался ее невинностью и невежеством. Он должен признать за собой часть вины в смерти ее отца. И если Филипп прав, и сцена, устроенная в саду, – его рук дело, он должен попросить прощения за то, что опять пытался разрушить ее шанс на любовь и счастье.
Она может постареть и умереть, но так и не дождаться его извинений. Перспектива грустная.
Но она может разыскать Лукаса и потребовать от него извинений. Правда, на это нужно время, и ей придется вновь встретиться с ним лицом к лицу, а она не уверена, что ей этого хочется. Да и вообще он может извиняться до последнего вздоха, но от этого она не станет чувствовать себя лучше.
Но стоило Филиппу заключить ее в объятия, как все в мире становилось правильным и совершенным. Сегодня вечером, за ужином, когда она ловила его взгляд, по всему ее телу прокатывались уже знакомые ей волны. Он возбуждал ее так же, как в первый раз. Когда он смотрел на нее или просто находился рядом, шелк казался ей мягче, а воздух теплее. И она могла бы поклясться, что даже кровь начинала быстрее бежать по ее жилам.
Она постоянно представляла себе, как они занимаются любовью – его руки, губы, его поцелуи. И она могла представить, что почувствует, когда он окажется внутри ее. Но этого ей допускать не следует.
Она не была совершенной. Но ведь и он таким не был.
И Анджела вспомнила о молитве, которую она читала в монастыре каждую ночь перед сном. Она молилась о том, чтобы Господь дал ей второй шанс на любовь с достойным мужчиной, которого она могла бы полюбить, и который ответил бы на ее любовь. А ведь она ни разу не прочитала эту молитву со времени возвращения Филиппа.