— Еще бы, стараемся соответствовать. А учатся все, по той методике, которой вы научили. Даже крестьяне учатся. Когда вы в Хаджибее сказали, что освобождаете их от всех податей на три года, а знающих арифметику и разговаривающих на нашем языке — на все пять, так заниматься начали прямо на кораблях.
— А батюшки учатся?
— А как же! Они уже и сами все учителями стали, правда трое, отец Герасим и двое, которые постарше, отец Михаил и отец Василий, все что-то пишут. Говорят, Евангелие и Молитвослов переводят. А еще капитан Полищук отобрал две сотни малолеток, в основном, из числа казацких сирот. По правде говоря, среди них только десятка два воинов-казаков, а остальные — малышня обыкновенная. Даже есть несколько совсем маловатых, лет по восемь-десять. Капитан живет с ними под одним навесом, занимается, фактически, круглосуточно и гоняет с утра до вечера. Дисциплину среди этих бывших малолетних бандитов, завели правильную, розгами бьют по жопе за любую провинность. И в огонь прыгали вместе со всеми взрослыми казаками.
— Но кормят пацанов хорошо, — добавил Васюня, — и спать днем дают. А вначале им было нелегко, во время сиесты обедали, мыли свои миски, затем, приползали под навес, падали и вырубались. А сейчас ничего, втянулись. Нас-то воинами воспитывали с детских лет, а этих бродяжек кто учил? Но будет, будет с них толк.
Методика, по которой обучаю своих бойцов, а они в свою очередь, стали обучать других, называется английской. Как-то прочел о ней еще в той жизни. Респонденты считали ее вполне эффективной для применения не только при необходимости ликвидации массовой неграмотности, особенно среди диких аборигенов, но и при изучении других языков.
Казаки мои были довольно образованы, поэтому, система обучения получилась исключительно действенной. Вначале из общего числа слушателей выделялись лучшие ученики, которые начинают помогать учителю, обучать более слабых. Таким образом, можно было охватить учебным процессом достаточно большое количество учащихся. Затем, в группах этих учеников, которые передавали полученные от учителя знания, появлялись слушатели более успешные, которые в свою очередь начинали помогать своему преподавателю.
Большие группы дробились на отделения (не более десяти человек), помощники старших учеников становились, так называемыми, мониторами, а более знающие становились помощниками учителя над этим отделением. Самые опытные и надежные становились старшими помощниками учителя или надзирателями над младшими мониторами, они контролировали правильность проведения урока-штурма и порядок в группах.
Обычно преподавание велось, когда десяток учеников сидел или стоял полукругом напротив учителя. Таким образом, чтение, письмо, арифметика и Закон Божий, даже на совершенно незнакомом ранее языке, усваивается очень быстро и неплохо.
После каждого урока, успевающих нужно было поощрить, а нерадивых — заклеймить. По настоящей английской методике, нерадивые ученики подвергаются экзекуции, им задирают рубаху, снимают штаны и лупят палками. Но, из уважения к женщинам, решил этот пункт не применять. А вот главный учитель Антон для своих воспитанников березовой каши не жалеет. И правильно, мне нужно из мальчишек этих вырастить не лежачих инертных телков, а настоящих стремящихся соколов.
Вахтенный в рынду отбил шесть склянок[4]. Стало заметно, что наши преследователи добавили парусности и резко увеличили ход, охватывая наш корабль с двух сторон. Минут через тридцать они выйдут на дистанцию выстрела из носового орудия.
Мы со старпомом тщательным образом обсудили всевозможные нюансы предстоящего морского боя, самого первого в нашей жизни. И если меня в военно-морской школе действиям в различных ситуациях, в том числе и похожей, натаскивали неплохо, то в Барселоне ничему подобному не учили вообще. Это уже много позже со всеми нашими новоиспеченными мореманами провел восемнадцать уроков, а так же постоянное боевое слаживание на пути к Хаджибею. Попытался донести до их сведения абсолютно все, чему меня учили. Но все равно, главный учитель — это жизнь, а главный экзаменатор — настоящий бой.
— Лейтенант, — повернулся к Кривошапко, — Пора!
— Боцман! — закричал он в рупор, — Свистать всех наверх! Боевая тревога! Щиты и абордажные снасти к правому борту! Всем гражданским — в трюм марш!
По звуку боцманской дудки, матросы резво спускались в кубрик, хватали концы с кошками и металлические щиты, размером шестьдесят на семьдесят сантиметров и выныривали из люка обратно, на верхнюю палубу. Затем, они выносили щиты за ограждение борта, верх цепляли за перила крючками, а низ подвязывали к стойкам. По тому, как все делалось слажено, быстро и без суеты, стало понятно, что молодыми матросами подобная команда выполнялась, по меньшей мере, в сто первый раз.
Вообще-то, если к щитам, как защите придраться сложно, то абордажных кошек на судне иметь не положено. Изготовление этих девайсов есть лично моя инициатива. Точно как и боцманские дудки, которых мы с Иваном отлили полсотни штук. Ну, не «свистали» никого наверх в те времена, просто, боцман глотку рвал и кулаками работал.
— Слушать меня! — подошел к перилам квартердека, поднял руку вверх и показал большим пальцем за спину, — Вон тем двум голландцам понравился наш корабль. В связи с тем, что пиратство повсеместно запрещено, а свидетели никому не нужны, тем более у побережья Европы, то живыми нас оставлять не планируют. Это, если они нас смогут захватить. Но мы — сильнее! У нас самое лучшее в мире оружие! Мы самые лучшие воины! Братья казаки! Вы отлично дрались на суше! Теперь вы стали моряками и будете побеждать в море! Мы победим!
— Победим! Победим!
— За Богородицу! — обнажил и поднял шпагу.
— За Богородицу! — раздались слитные крики с палубы, вверх взметнулись абордажные палаши.
— Командуйте, лейтенант, — повернулся к Петру.
— Внимание, товарищи матросы! Расчетам занять боевые посты! По местам!
Пушкари побежали к лестничному спуску на орудийную палубу, откуда очень хорошо было слышно, как Васюня отдает команды на открытие портиков и заряжание каронад. Две пары пулеметчиков забрались, одни — ют[5], а другие — на бак[6], и приступили к установке станков с устроенными под углом рамками, на которые укрепили свои щиты. Между ними была оставлена трехсантиметровая щель, сквозь которую и прицельные приспособления и саму цель можно было видеть прекрасно.
Должен отметить, что эти щиты были прокованы в четырехмиллиметровую толщину и термообработаны в цементационном ящике. С сотни метров пулю из нашей винтовки они не держали, а вот шрапнель и обычные свинцовые пули держали неплохо. Было бы хорошо одеть бойцов в бронежилеты, но во время абордажа всякое может случиться, свалившийся в воду, утонет очень быстро. Так что данную защиту для личного состава посчитал приемлемой. Только изготовлено их было мало, всего семьдесят штук, едва хватило на богинь, «Алекто» и «Тисифону». Впрочем, рулевой был закован в полный кирасирский доспех, в процессе боя он часто становится мишенью, а увернуться ему будет некогда.
Наблюдая за кораблями противника, которые стремительно неслись наперерез, зажимая с обоих бортов, все ожидал их кардинальных действий. Бригантина шла медленней и находилась в миле от нас, тогда как флейт подобрался на дистанцию в шесть кабельтовых[7]. Вдруг его бушприт окутался черным дымом, затем, послышался звук выстрела и гул летящего ядра. Коль мы ядро слышим, значит, нам ничего не угрожает, оно идет с значительным перелетом. И действительно, шлепнулось в воду метрах в ста по курсу.
Карты открыты, противник требует немедленной остановки для сдачи на милость и приема призовой команды. Что ж, бомбардир у них приличный, но перезарядить эту горячую пушечку еще с полчаса точно не смогут, значит, и нам можно начать играть собственную партию.
— Опердек, готовность?!
— Оба борта готовы! — выкрикнул Васюня.