Евгений Акимович еще издали увидел, что взрыв произошел и в этом крыле, но лестница оказалась не разрушенной, и по ней, толкаясь и громко крича, бежали люди. С облегчением вздохнув, крепче прижал к груди Лиз, очнувшуюся из-за боли в поломанной ноге, и поспешил дальше. Пришлось перебираться через куски бетона, кирпич, груды мусора.
- Папа, папа, мне бо-о-ольно. Папа, где маман?
- Сейчас, сейчас, золотко, мы выберемся, и все будет хорошо.
Неожиданно, метра за три от входа на лестничную площадку, его нога попала в какую-то щель, пол вроде бы как провалился, он споткнулся и упал. Падая, подтянул девочку левой рукой на себя и провернул корпус правее, чтобы принять Лиз на грудь и не уронить на камни.
Боль накатила ужасная. Почти теряя сознание, наклонился и посмотрел на ногу: произошел сдвиг плит, она была зажата между ними и придавлена. Закон подлости - вот выход, но без посторонней помощи управиться невозможно. Оглядевшись вокруг, ужаснулся еще больше: плита перекрытия осталась без левой опоры и висела над головой, удерживаемая в воздухе непонятно какой силой.
Что-то Лиз в нем такое поняла, если лежа на груди, перестала плакать и причитать, ее глаза на вымазанной слезами и пылью рожице расширились от страха.
- Сеньоры! Сеньоры! - хрипло закричал он по-испански бегущим вниз по лестнице людям. - Помогите!
Некоторые посматривали в его сторону, но большинство даже внимания не обращало. Евгений Акимович подумал, что здесь, в отеле, проживают иностранцы, которые местный язык не понимают, поэтому и не слышат. Он стал просить и кричать на других известных ему языках: нидерландском, английском, французском, португальском, даже на африкаанс, который тоже знал неплохо (в свое время пять лет довелось поработать в ЮАР). Но народ по-прежнему катился потоком вниз, даже не пытаясь остановиться.
- Ползи, девочка туда, - громко зашептал он. Вытащил из кармана халата свои портмоне и телефон, переложил в дамскую сумочку, нацепил Лиз на шею через плечо и подтянул ремешок подмышку, чтобы случайно не свалилась. - Запомни, пароль доступа к синей с золотом кредитке - это дата рождения твоей мамы, только набирается в обратной последовательности. Ясно?
- Да.
- Все, ползи. Ручками тянись.
- Нет! Папа! Не пойду без тебя.
- Иди!!! Твою мать, - перешел на русский, увидев, что девочка потеряла сознание, заорал во всю глотку и долго ругался матом, затем обессиленно прохрипел. - Суки, ребенка заберите… Господи!!! Не за себя прошу!!! Я уже пожил! Всегда куда-то бежал, на три жизни хватит! Господи!!! Спаси это дитя невинное…
Вдруг движение человеческого потока на лестничной площадке приостановилось, и в коридор выдавило двух молодых людей с небольшими сумками на плечах, в шортах и футболках с символикой 'Спартак' - девушку и парня.
- Дед, не кричи, - сказал парень. - Все нормалек, сейчас поможем сойти вниз и тебе, и девчонке.
- Благодарю вас, ребята, но я уже пришел, - Евгений Акимович похлопал по сдавившей ногу плите, - вы ее с места не сдвинете. Девочку зовут Лиз, заберите ее и бегите. Не задерживайтесь. - Плита опасно нависла и могла рухнуть в любой момент. Он кивнул на потолок и прошептал: - С Богом, дети.
Молодые люди тоже подняли вверх головы, затем подхватили Лиз и потащились на выход, а он, опираясь на локоть, глядел им вслед.
- Господи, не должно быть места на Земле скотам, творящим сие, - сказал Евгений Акимович и откинулся на спину; услышав треск над головой, увидел отделившуюся и устремившуюся вниз плиту. Особо набожным он никогда не был, но, глядя смерти в лицо, подумал: 'К сожалению, Бога мы вспоминаем только тогда, когда больше некуда бежать' - и за миг до небытия успел наложить на себя крестное знамение.
В пространстве абсолютной тьмы светилась маленькая искорка сознания. Кто оставил ее здесь? Кто имеет власть над временем и бытием?
Шли годы, десятилетия, века. Искорка росла в размерах, и в конце концов, превратившись в огромную звезду, ярко вспыхнула, окончательно поглотив тьму пространства.
- Иди! - впервые за столетия светило сознания услышало громогласный Голос. - Здесь та же река, тот же берег, только выше по течению. Делай, что должен!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
- Микаэль, ты жив? Лежишь лицом в песке и не шевелишься!
Я лежал на животе, уткнувшись лицом во что-то мягкое и горячее, словно действительно валялся на песке на пляже, а какой-то испанец тряс меня за плечи.
Боже мой! Неужели я жив?! Почему же лежу здесь до сих пор? Почему меня не забрала машина 'неотложной помощи'? А они мне освободили ногу?
Попробовал подтянуть левую ногу - она нормально шевелилась и совершенно не болела.
- О! Вижу, жив, - опять услышал тот же голос. - Но в воде держался хорошо, молодец.
Башка разламывалась, сильно пекло плечи, по которым меня больно хлопал этот испанец. Наверное, получил ожог во время пожара? Не помню. И о какой воде он говорит? Ах, река! Но как меня из взорванного и горящего отеля могло выбросить к какой-то реке. По-моему, здесь не было никаких рек, только море. И этот Голос… да, Голос с большой буквы, эхо которого звучит в сознании до сих пор. И почему мне кажется, что я ожидал его бесконечно долго, словно не приходил в сознание много столетий? Но это ведь невозможно?
- Вставай, Микаэль. Если поторопимся, к вечеру будем в Малаге.
- Меня зовут Жан, - сказал и удивился: мой голос звучал незнакомо, и это испугало. С трудом разлепил веки и тяжело приподнялся на локтях. Взгляд сфокусировался, и перед глазами увидел свисающий с шеи на толстой суровой нити серебряный православный крестик. Странно, был у меня крестик - но золотой, и цепочка золотая. Неужели, пока лежал в отключке, кто-то подменил?
- У тебя есть второе имя? Хорошо. Считай, мы уже дома, поэтому не буду скрывать и своего полного имени. Кабальеро Серхио-Луис де-Торрес, к вашим услугам, сеньор. Да, а твое произношение, Жан-Микаэль, сейчас почти правильное.
Заколебал меня этот испанец с его никому не нужными аристократическими замашками. Учитель словесности нашелся!
Повернул к нему голову и увидел наголо остриженного оборванца-бомжа, парня лет семнадцати, не старше. У него на поясе висел вложенный в кожаные ножны неслабый тесак - клинок сантиметров тридцать. И где это он такой кухонный ножичек надыбал? Вот тебе и кабальеро! Видно, болен на голову, из дурдома сбежал, нашел уши травмированного человека и мелет что попало. Но не это меня особо обеспокоило. Оказывается, мы развалились на песке у приметной скалы, которая находилась справа от входа в отель. Только никакого отеля в округе не наблюдалось! И курортного городка не наблюдалось! Горы вдали возвышались прежние, и пляж имелся. И мыс, у которого любили купаться Мари и Лиз. Только выглядел он для светлого дня как-то странно, словно после прилива. Непонятно.
Резко подхватился, сел и, не поверив собственным глазам, еще раз осмотрелся: берег узнаваем, но совершенно пустынен. Что за ерунда такая?! Опустил голову и осмотрел себя. Мои глаза, глаза пожилого человека, увидели на себе такие же лохмотья, как и на неизвестно откуда взявшемся парне, словно это были обрывки смирительной рубашки; а дальше - мозолистые руки, израненные царапинами коленки, сбитые ноги и некрупное тело мальчишки. Да, физически крепкое и накачанное тело не ребенка, конечно, но… совсем молодого пацана. Что же это такое?! Или я сам сбежал из дурки?!
Сердце гулко и часто застучало, а в ушах зазвенело, в голове что-то щелкнуло, я опять потерял сознание и свалился на горячий песок.
Михайло Каширский, молодой воин пятнадцати лет, ехал впереди ватаги по правую руку от родного отца, в седле своей мышастой Чайки, четырехлетней кобылы благородных арабских кровей.