— Я имел случай вам уже сказать: у вас есть работа, за которую вас кормят и платят деньги, у меня тоже есть работа.
— Денег я ещё не получал.
— Да, не получали, но получите. И это будут хорошие деньги. О-о-о!.. Такие хорошие, что я бы мог сказать: мне бы ваши заботы. Я за свою работу никогда не получал хороших денег, а вы будете получать. Ну, ладно. Сейчас дело не в этом. Вы приехали в свой Белый дом,— президент Америки тоже живёт в Белом доме,— вы в него приехали, и я уже увидел, что на лице вашем написано что-то не так. Да, я психолог, и если с моим пациентом что-то не так, я уже должен это видеть. Иначе какой же я доктор?.. Гиппократ был первый в мире врач, и он оставил нам завет: если после вашего разговора с больным ему не стало лучше, вы уже никакой не доктор. Ну, может быть, он и не совсем так говорил, но что-то подобное он сказал. Я это слушал на лекции в институте. Лекцию я не запомнил, а эти слова у меня остались. Так вот и я должен сказать вам слова, от которых душа ваша станет на место. Вы не слушайте, что говорит вам эта красивая девица, дочь губернатора и хозяйка острова, а ещё у неё есть дед, который имеет сто мешков денег и который где-то сказал: «Моя любимая внучка будет наследовать мои миллиарды». И приставил к ней этих парней, которые её охраняют. Вон... смотрите в окно: это её вертолёт, хозяйки острова. И если он уже тарахтит, значит завтра она полетит на материк. Если кто-то её огорчит или в голову вспрыгнет плохое настроение, она летит к отцу и там идёт в дискотеку. Если она уже идёт в дискотеку, так её охраняют не три парня, а целый взвод таких богатырей. Да, у нас иначе нельзя. В России можно, там люди смирные, как овцы, а у нас молодёжь, как порох, как у вас чечены; чуть что — и в ход пошли ножи, пистолеты. У меня тоже есть внучка, и она ходит на дискотеку. Я всегда дрожу, когда она идёт на свои танцы.
— Но вы что-то хотели мне сказать? — прервал поток его красноречия Борис.
— А я вам разве не говорю? Если хозяйка острова полетела к отцу — об этом вам знать не надо? Э, нет, ещё как надо! И скоро вы в этом убедитесь. И будете говорить спасибо за то, что я вам это говорю. Да, да. Вы потом узнаете. Ну, а если говорить о самом важном,— пожалуйста. И вы потом скажите спасибо. Не слушайте вы эту капризную девицу. Она сербка и помешалась на своих братьях из бывшей Югославии. По глупости кому-то сказала: «Я буду мстить за своих братьев, сербов. Каждому, кто бросал туда бомбы, отомщу». А теперь вы мне скажите: она должна была это говорить?.. Нет, не должна, но она сказала. А журналисты услышали и на выборах в губернаторы чуть было не завалили её отца. Дедушка пустил в ход большие деньги, и его сын, он же отец этой бешеной девицы, победил. У нас так: если есть деньги, то есть всё: и власть — тоже. Наши ребята и у вас наладили такую малину, и скоро никакого другого хода во всех странах,— и в Африке тоже,— у людей не будет. А ход этот один: если есть деньги — живи, а если нет — помирай. И пусть помирают больше. Земля не может держать много людей, как, например, китайцев. Умные люди, увидев такую кучу, испугались: вдруг как и русских станет так же много, как и китайцев. А там ещё индусы — их тоже миллиард. Слышите: миллиард! Ну, хорошо, если долларов миллиард, а если людей? Там миллиард, там, и там. А?.. Куда бежать от них? Они же разорвут на части, и съедят, да так, что и косточек не оставят. Английская премьерша, она же баронесса Тэтчер, испугалась и сказала: русских оставить пятнадцать миллионов, остальных извести. Под корень, что сейчас и делают умные ребята из Кремля. Они там все ивановы, но они наши и знают, что надо делать. Баронесса Тэтчер может не беспокоиться; эти ивановы, как немцы во время войны, выкашивают по миллиону русских в год. А?.. Как вам это нравится? Никто не стреляет, и не кидают бомбы, как это делают глупые американцы, а десять миллионов за годы реформ как корова языком слизнула. Вот вам ивановы! Никто не скажет, что это Коган или Циперович. Это Иванов! Он и министр обороны, и министр иностранных дел... И другие министры. Вот только Греф не успел залезть в чужую шкуру, и Чубайс тоже, и Гайдар... Ну, так на них и валятся все шишки. А если Иванов, так он уже может спать спокойно. Что бы ни натворил, а всё равно — Иванов...
Ной Исаакович в эти минуты походил на лесную птицу глухаря; закрыл глаза и токует. И не чувствует опасности, он, видимо, забыл, что перед ним русский человек, и — токует, токует... Простаков слушает молча, но душа его полнится гневом; он держит руку в кармане и как бы сжимает там пистолет. И выстрел прогремит, но нескоро. Пистолета пока нет, но есть в душе гнев, и подступает к сердцу обида за безвременную погибель тех десяти миллионов русских, что извели за годы реформ демократы, и за сотню миллионов неродившихся. За стон и слёзы родимой русской земли. И думает он в эту минуту: напрасно он сказал Драгане, что не будет работать над «Облаком». Будет он работать! Да ещё как работать!.. Пусть скорее возвращается она с материка. И он ей скажет. Он скажет!..
Борис оживился; он сейчас понял, что длинные монологи Ноя о сущем всего на свете — уж не такая-то и пустая говорильня. За характерным для евреев многословием кроются сокровенные мечты этого племени о мировом господстве, об устройстве жизни по их образцу, о желаемом для них отношении всего человечества к ним, евреям. Простакову явилась мысль о неслучайности и стиля выражения мысли для всех евреев. Недаром же говорят, что стиль — это человек. Русский говорит просто, кратко, и за его словами густо рассыпаны мысли. «Пуля — дура, штык — молодец!» — говаривал Суворов, великий полководец и истинно русский человек. И для солдата, слушавшего его, открывалась целая наука боевых действий, наука побеждать. Еврей ничего подобного тебе не скажет. У него замысел разговора глубоко спрятан, он развёртывает его не сразу, подходит издалека, напускает всякого тумана, а уж затем начинает показывать свой гешефт. И потому его речь кажется вам неясной и невразумительной, и вам даже чудится, что он плохо знает русский язык, он малограмотен,— не торопитесь делать свои выводы. Наберитесь терпения и внимательно слушайте собеседника, как вот сейчас начинает слушать его Борис Простаков. У еврея тоже есть своя пуля, но вот покажет он её вам не сразу.
Ной говорит:
— Вы человек молодой и забрали себе в голову много ума. Ум-то есть, но только он у вас особый: что-нибудь там придумать, изобрести, как делал ваш Ломоносов или Попов, Ползунов, Королёв. У вас тоже есть ум, но вот как им распорядиться, куда его направить — такие уже вещи знаем только мы, евреи. Я вижу: вы порядочный человек и если я вам скажу большую тайну, то вы не выдадите старого еврея и не станете говорить, если вас об этом спросят. Дайте мне обещание у иконы вашего Бога, и тогда я вам скажу.
Ной показал на иконку Иисуса Христа, висевшую над кроватью Бориса. Икона висела на ярко-красном ковре, и сама была того же цвета,— Борис её не сразу разглядел. Он подошёл к ней, перекрестился и, как принято, у верующих русских людей, поцеловал. Повернулся к Ною и сказал:
— Я бы вам пообещал, но меня могут подвергнуть испытанию, как это сделали с моим учителем, то есть допросить у детектора лжи, и тогда...
— Да-а, вам так сказали?.. Не надо верить человеку, который говорит неправду. Никакого детектора к вашему учителю не приставляли. Он сам себе приставил детектор; у него из рук вырвалось его «Розовое облако» и поразило всех сотрудников лаборатории. Их лечат в военном госпитале и скоро поставят на ноги. Там же в госпитале находится сейчас и Арсений Петрович. У него дела похуже — это потому, что он старый, а старых людей «Розовое облачко» ранит больнее.
— Ной Исаакович! Но скажите мне, пожалуйста: если Арсений Петрович сделал такое «Облачко», зачем тогда я вам понадобился?
Простаков впервые назвал доктора по имени-отчеству, и в его голосе, в словах слышались сердечность и доверие. Доктора обрадовал вопрос Простакова, и особенно тон, прозвучавший в голосе. Он стал рассказывать:
— «Облако» есть,— да, оно есть — и это очень хорошо. Тут я снова должен говорить вам великую тайну, уже такую тайну, что если узнают, что я вам её сказал, то не будет и моей головы, и головы моих детей, и только моей супруге Доре не будет страшно. Она умерла в прошлом году, и ей уже нечего бояться, но всем остальным... О-о-о! Лучше бы ничего вам не говорить, но я, все-таки, скажу: «Розовое облако» есть, но никто не знает, как его доставить туда, куда надо. Нет такого прибора, «пушчонки», как говорит Арсений Петрович. Чтобы её сделать, нужны знания не только физики, химии, но и чистой математики. Такие знания есть у вас, он это сказал, и нас за вами послали. А детектора никакого нет, и вы его не бойтесь. Я им сказал: если будем пугать молодого русского, он не сможет делать расчёты и вы получите не прибор, а большую фигу. Большую и грязную, как и бывает после всякой глупости. И ещё сказал: он должен жить, как Бог, и тогда вы получите всё. Я знаю русских, я родился в России, женился в России, учился в России — я знаю характер русских. И вот вы здесь, и вы живёте, как Бог. У вас даже есть гарем, как у турецкого паши. Мне бы ваши заботы!..