С такими силами Аттиле возможно было предпринять поход на запад, после того как уже очень много накопилось причин быть недовольным Римом. Да и Аэций в это время мог более не покровительствовать гуннам, не нуждаться в них, напротив бояться, так как владычество Аттилы стало внушать самому римскому вождю опасение. Аттилу звали на запад алане-славяне на Луаре; вандалы-славяне при Гейзерихе также нуждались в Аттиле, чтобы удержать вестготов и римлян, готовых броситься на Карфаген с двух сторон. Наконец ненавистные вестготы, которых гнали славяне от берегов Днестра и Дуная на запад, все более и более утверждались и крепли в южной Франции, а потом в Испании и постоянно находились в теснейших соотношениях с Римом и Аэцием. Все это тревожило и беспокоило Аттилу, который, уверенный в слабости и покорности обедневшей Византии, двинулся с полумиллионным войском к Галлии в 451 г. Соображение Аттилы состояли в том, чтобы прежде всего утвердиться в средине Галлии, у алан и славян, вокруг Орлеана. Переговоры с их королем Самбидою, чуждавшимся Рима и вестготов, были вполне в пользу Аттилы. Чтобы еще более себя обеспечить, он написал письмо императору Валентиниану, в котором в учтивых и искусных выражениях просил его остаться нейтральным во время похода на вестготов. Но Аэций этого не желал, ему казалось необходимым для поддержания империи ослабить Аттилу, остановить его дальнейшее шествие. И это Аэцию удалось — раскрытием плана Аттилы королю вестготов Теодорику, с которым тогда же был заключен союз против гуннов. Аттила между тем двинулся по Дунаю и чрез Богемию к Рину и, переправившись сам вблизи Базеля, остальную армию переправил ниже Майна, быстрыми переходами дошел до Луары, среди алан, и осадил Орлеан. Но в это время появились с другой стороны Аэций и Теодорик и заставили гуннского вождя снять осаду. Не успев присоединить к себе алан, Аттила двинулся к Шалону на Марне, где на Каталаунских полях встретились обе армии и силы: Запад и Восток, германо-римляне и гунно-славяне. Минута для обеих была решительная.
Накануне битвы обе армии послали сильные отряды для разведок: со стороны Аэция посланы были франки, а от Аттилы гепиды. В тесноте встретились они, напали друг на друга и произвели страшную резню, которая, по одним показаниям, стоила 50 т. человек, по другим, не более 15 т. выбывших из строя.
Местность, занятая противниками, представляла громадную площадь, весьма удобную для действия гуннской конницы, чего добивался Аттила, следуя от Орлеана к северу. Между обеими армиями, к западу, лежала высота, ключ позиций, которой одинаково желали овладеть обе стороны. Аттила, расположившись лагерем уже по миновании высоты, спохватился, что упустил выгодную позицию, и поспешил было занять. ее. Но Аэций, увидав, что Аттила остановился, сделал то же самое и, имея пред собою слева помянутую высоту, послал Торисмунда, сына Теодорика, ее занять, что и было исполнено в то время, когда к ней приближались гуннские войска. Происшедшая по сему поводу стычка на склоне высоты и около реки стоила, как и под Орлеаном, много крови. Высота осталась во власти вестготов. Тогда Аттила созвал военный совет, на котором говорил долго, воодушевляя военачальников, и окончил свою речь заявлением, что человеческая жизнь не во власти противника и что он сам ударит на него первый. После того он построил свои войска: сам стал с гуннами посредине; справа поставил Ардариха с гепидами, а слева Валамира с остготами. Аэций с Торисмун-дом расположился так, что имел против себя гепидов Ардариха, в средине помещались аланы с их королем Сангибаном, которому не доверяли, а на правом фланге против Валамира стал Теодорик с вестготами. Расположение этих войск тем замечательно, что в средине армии сильнейшие стояли против слабейших, тайных союзников Аттилы. На западе слабейшие гепиды стояли против лучших войск Аэция — Римских легионов, которые занимали ключ позиции. На востоке должны были сразиться братья остготы и вестготы: одни, союзники Аттилы, под предводительством его родственника полуславянина Валамира, другие, отделившиеся некогда от остготов после смерти Эрманарика, постепенно загнанные гуннами в конец Европы, находились под предводительством старца-короля, знаменитого своими оборонительными войнами в Италии, Галлии и Испании, храброго Теодорика, походившего на своего предка Эрманарика. Пред началом сражения Аттилиа гадал на внутренностях животных, причем ему было предсказано не поражение и не победа, но вместе с тем говорилось о смерти одного из важных предводителей. Аттила полагал, что будет убит Аэций, и этого было для него достаточно в предвидении будущих успехов, когда не станет римского полководца.