В 1419 г. вступает на престол Сигизмунд, король Угрский, уже известный народу своими происками у пап и на Констанцском (Костица) соборе; выразители народного движения — Гус и Иероним были сожжены: первый — в 1415 г., второй — в следующем году. Этим актом озлобления собора и слабости короля дело быстро приблизилось к развязке. Пока Сигизмунд устраивал свои дела в Угрии, где напор турок требовал особых военных мер, прошел целый год, которым чехи воспользовались как нельзя лучше. Когда собрался в сентябре 1419 г. сейм, то гуситы, приверженцы учения Гуса и противники Сигизмунда, были в большинстве, и потому все постановления сейма пошли вразрез с католичеством, короною и иноземцами. Этим настроением сейма невольно была увлечена и царица София, вдова короля Вячеслава IV, которую Сигизмунд оставил правительницею Чехии. Гуситы требовали Евангелия, свободы совести и проповеди на родном языке, а чашники — причащения под двумя видами. Весь сейм стоял горой за честь отечества, и королю ставили в обязанность защищать пред папою мнимых еретиков, ибо действительных, по мнению гуситов, не было в Чехии. Первым требованием противной короне партии было не помрачать более памяти мучеников Гуса и Иеронима Пражского. От этого требования перешли незаметно ко внутренней политике, постановив не допускать иностранцев ни на какие должности, присвоенные исключительно коренным жителям, не исключая и городских должностей. Далее был затронут еврейский вопрос, причем короля просили освободить народ раз-навсегда от этих пиявок. Наконец перешли к последнему пункту — к отечественной, или народной, обороне; в этом вопросе волнение и страсти не имели пределов.
Царица София едва удерживала движение; дворянство выжидало исхода, чтобы примкнуть к той или другой стороне, а Сигизмунд, успокаивая и формируя армию, даже не знал, что главная его подпора, католики, с трудом удерживаются лишь в нескольких городах. Вожаки в это время окрепли, а ядро, славянская народная партия, уже успела вырасти в крепкое, большое тело из сельского духовенства, ремесленников, торгового люда, даже крестьян; и к этому телу примкнули все недовольные королем, католичеством и управлением страны. Для совещания они сходились в таборы, тысяч в пятьдесят, под предлогом молитвы и причастия. Душою этих таборов был Жижка, страстный и предприимчивый военный деятель; духовная поддержка шла от его друга и сотрудника Николая Гуса. Последний не дожил до желанных результатов, зато Жижка, вышедший из массы, скоро обратился в народного героя, настолько же страшного, как и незабвенного. Особенность его фигуры и характера достойны того, чтобы о них сказать несколько слов: он был среднего роста, коренастый, широкоплечий, с такою же грудью; губы толстые, сильно развитая голова, и кривой на один глаз, всегда острижен и с длинными усами; он был краснобай и знаток ратного дела. Неподкупность, самозабвение и преданность только одному народному делу были выдающимися чертами его характера. Палацкий называет Жижку фанатиком; но разве иным возможно быть, когда дело идет о религии, тесно связанной с национальностью, народом и страною? Да и какой имел пример этот сын народа, уроженец Трокнова, которому возражали тысячи католических фанатиков? По крайней мере, Жижка действовал без оглядки, для своих и на их пользу, не думая о себе до такой степени, что под конец это-то самозабвение послужило во вред, не только ему, но и всему народу, который пролил столько крови для своего освобождения. Было несколько случаев, когда Жижка легко мог достигнуть власти Марибора или Сама, но чистота его убеждений не дозволяла ему и думать об этом, и вот подобная-то неуместная совестливость отразилась впоследствии на его отечестве весьма печально.